ОШИБКА РЕЗИДЕНТА — Шпионский — Киностудия ЦКДиЮФ имени М. Горького (1968) (часть вторая — ВОЗВРАЩЕНИЕ БЕКАСА) (стр.-3)

Статья под цифровой редакцией подготовлена: Орловым Геннадием Викторовичем (08.11.1965) — Советским выдающимся публицистом СССР — Прозаиком СССР — Историком СССР

Страницы:      [01]     [02]     [03]     [04]

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ВОЗВРАЩЕНИЯ БЕКАСА

— О, чёрт а.
— Леня, что случилось?
— Да, пограничники понимаешь обстреляли.
— Вот, чёрт!
— А что случилось?
— Пограничники обстреляли.
— Возвращаю вам посылку обратно.
— Вот, возьмите пожалуйста.
— Это Круг?
— Да. Мой брат.
— Вы очень похожи.
— Кто второй?
— Да понимаешь, он должен был взять посылку.
— Вот, для Вас.
— Благодарю Вас.
— Пожалуйста, прошу вас в машину.
— Постелите, что-нибудь на заднее сидение.
— Я могу быть свободен?
— Да, пожалуйста, можете ехать.
— Срочно вызовите хирурга.
— А что случилось? 
— Позже.

— Немедленно приготовьте постель.
— Передайте, пожалуйста, это шефу.
— Я заеду немного позже.
— Товарищи, кто на Янтарный, прошу со мной.
— Сюда, пожалуйста. Прошу.
— До свидания. 
— До свидания.
— Будьте здоровы. 
— До свидания. 
— Скажите, вы из Соснового воздуха?
— Да.
— А у вас будет ещё рейс?
— Нет, последний.
— Здорово, Петрович. 
— Здорово, Бугин. 
— Халтуришь?
— Да. Тебе бы так.
— Ага.
— А вы скоро обратно?
— Да. Едем сейчас.
— Можно сесть? 
— Пожалуйста, садитесь.
— Спасибо.
— Есть кто до Сосновой?
— До Сосновой есть кто?
— Петрович! 
— Да.
— Что у вас там за шум был ночью?
— Два гаврика тягу дали.
— Говорят, стрельба была. 
— Говорят. 
— Не поймали, не знаешь?
— Кто же знает. Лодку нашли.
— Насос они у нас в гараже стянули.
— Тоже нашли.
— А про них ничего неизвестно?
— Да что ты?
— Их вещи из санатория пограничники забрали.
— Во, как?
— Что там? 
— Остановите, остановите, пожалуйста.
— Укачало?
— Да. Нехорошо, как-то стало.
— Вас подождать?
— Нет, нет. Тут недалеко, я дойду.
— Оба ушли, или обоих взяли?
— Или один ушёл, другого взяли?
— Чёрт его знает.
— А что, если я ошибся, и Бекас, всё-таки, контрразведчик?
— Если это так, то он должен был прийти.
— Зачем исчезать? Не похоже.
— Проверят путёвки, где получены?
— Кто получал?
— Пенсионер Дембович.
— Так оно и будет.
— Сегодня воскресенье, значит, проверить могут только завтра.
— Незачем заранее отпевать себя.
— Вы со мной разговариваете, как с мальчишкой.
— Как с пожилым мальчишкой.
— У Вас родственники есть, Дембович?
— Вы же знаете, что у Дембовича никого нет.
— А родственники жены?
— Была сестра в Ставрополе.
— А в Благовещенске?
— Тетка. Но, я же не знаком с ней.
— Придётся познакомиться.
— Сегодня же вечером уезжайте.
— Билет я вам достану, и заеду за вами.
— Соседям скажете, что поехали проведать тётушку в Благовещенск.
— Куда ехать, я вам сообщу на вокзале.
— Надолго?
— Если вам не повезёт, этот вопрос зададите там, завтра на Лубянке.
— Теперь если его не трогать он всё поймёт.
— В его положении выход один - исчезнуть.
— Ну, что же, мешать не будем.
— Посмотрим, где осядет.
— А Дембовича допросите.
— Ян Евгеньевич, отоспитесь в поезде.
— Билет я вам достал. Собирайтесь.
— 02:45.
— Да, нет её нет, а что передать? Но она будет после обеда, ну пожалуйста, вы не беспокойтесь, не беспокойтесь, я пошлю машину, пошлю машину, не волнуйтесь.

Ты что? Что случилось?
— Мотор чего-то барахлит, а у меня ещё в район ездка, подкатиться бы к Николаю Ивановичу, чтобы дал другую машину.
— Он ушёл, подожди, я попрошу механика.
— Кто дежурит? 
— Дядя Лёша.
— Остаешься за диспетчера. Зорин, путёвку подпиши, всё в порядке, уговорила, поедешь на машине Сливы, сменщик его заболел. Ну люди же увидят, с ума сошёл?
— Ну и что, пусть видят.
— А путёвку-то? Зароков! Миша!
 

— Зароков, мы изготовили эту легенду для одних, а теперь ты уходишь с ней для других. Меняются хозяева, меняются страны, и всюду мы не дома, всюду мы чужие. Если бы я мог, я пополз бы сейчас на коленях в Россию.
— Они бы вас подняли, отец, поставили к стенке, и шлепнули.
— А что прикажешь им делать? Всю жизнь я боролся против них, освобождал Россию. 
— А в итоге, она освободилась от нас.
— Как шлюхи мы шли на содержание к одним, к другим, к третьим, не брезговали даже гестапо, а им было всем плевать на нас, на наши идеалы. Кто мы им? И кто мы теперь России? Вот ты - последний из рода Тульевых, должен пробираться на родину тайком, под чужим именем. О-оо Господи, лучше не знать, не думать обо всем этом.
— Просто, мы с вами не очень счастливые люди отец, у вас не было выбора.
— В 17-м году был, был Миша. Выбор всегда есть. Я мог остаться тогда в Петербурге.
— Да. И ваши друзья сочли бы вас предателем родины.
— Да.
— Но выбор был и позже. 
— Когда?
— В Париже. Я мог бы работать тогда, ну, Шофёром такси. Так делали многие, и у тебя сложилась бы иная судьба.
— Почему вы говорите о другой судьбе, отец? Я разведчик, так же, как и вы, в конце концов, каждый зарабатывает, как может.
— Да, но досадно, что всё это зря.
— Все мои сбережения я переведу на твое имя.
— Отец... 
— Молчи.
— Ты ведь уезжаешь не на год, не на два. Бог знает, когда ты понадобишься здесь, а я чувствую, что мы больше не увидимся. А я завидую тебе, ты знаешь, за последние 15 лет у меня появилось одно желание, выйти рано утром на речку, закинуть удочку, и поймать обыкновенного русского окунька. Ах, Мишка! Ты береги себя.
— Авария, ну, и что?
 

— С кем не бывает? Дело такое.

— Виноват, так отвечай, зачем же бежать? Откуда у него деньги такие?
— На ипподроме выиграл. 
— На ипподроме, слушай ты его больше, наговорит он тебе.
— На ипподроме, облигации, лотереи. Ты деньги в милицию отнесла. Все? И что сказали?
— Когда надо будет, вызовут.
— Это да, слушай, а вот ты не замечала, может, у него дружки, какие появились? Знаешь, бывает, как.
— Дядя Лёша, у человека несчастье одно за другим, а вы, сколько лет сестру искал, нашёл и… Вот это ещё, и нет... 
— Чего ты?
— Зря я ему сказала. 
— Чего сказала?
— Я ребёнка жду, дядя Лёша.
— О-оо Так.
— Значит, откупиться хотел.
— Дядя Лёш.
— Ну, что, что дядя Лёш
— Дядя Леш, дядя Лёш.
— Ты об этом в милиции говорила?
— Так вот, пойди и скажи.
— Никуда я не пойду.
— Не пойдёшь? Ну так я пойду, я это дело так не оставлю, найдут соколика.
— Так ведь обидно, товарищ полковник.
— От самой границы вести, и так бездарно.
— Ты скажи спасибо, что жив остался, а то, пришлось бы тебе беседовать со стариком Дембовичем. И дом сгорел, и сам Дембович сгорел, или пристукнули перед тем, как поджечь. Одним словом, нет его, и концы в воду.
— А долго меня тут продержат а?
— Ну специально держать не будут, не волнуйся. Ты, вот что, Сережа, как встанешь, поезжай-ка ты в Кузовки. С ружьишком побродишь, порыбачишь, там говорят на мормышку хорошо берёт.
— Да ну что вы, Вадим Владимирович?
— А что, отдохнёшь. Кстати, за этим местом посмотришь.
— Это озеро?
— Павел пробы брал вот здесь.

— Добрый день. 
— Добрый день.
— Здравствуйте. 
— А, Витя, здравствуй, брат мой. 
— Здрасти. 
— Молодой человек, прошу Вас, спуститесь вниз. Вам дадут бумагу, напишите свою биографию.
— Я же писал уже один раз.
— Напишите ещё раз, и поподробнее.
— Прошу.
— Ну как, путешественник?
— Да побаливает.
— Я вот зачем пришёл.
— Слушай, Вить, выключи ты эту бодягу.
— Так спокойнее.
— Что, подслушивают, что ли?
— На всякий случай.
— Там дрожал, теперь тут дрожи.
— Как ты познакомился с этим парнем?
— Через Дембовича.
— А как Дембович собирался прикрыть твое исчезновение?
— Я получал от жены телеграмму со срочным вызовом, он должен был отдать её Павлу, чтоб тот показал администрации, и написал записку соседу, чтобы тот отдал вещи.
— Ты так всё и сделал?
— Нет, не успел в эту суматоху.
— Какое это имеет значение? Павел всё равно здесь.
— Сейчас всё может иметь значение. Тебе и Павлу надо излагать историю, с телеграммой и вещами так, как должно было быть.
— А кого это интересует?
— Твой побег готовил не Дембович, а наш резидент, и он не вышел на связь. Его отец, старик Тульев работает с моим шефом уже с 30-х годов. Так что, если сына расшифровали из-за этой вашей истории...
— Значит, будут допрашивать.
— Ещё как.
— Через полиграф пропустят.
— Что это такое?
— Детектор лжи. Слыхал?
— Читал. Пропаганда.
— Мало ли что, ты читал.
— Штука серьёзная, но можно её обмануть.
— Держись понахальнее. Всё.
— И этому скажи.
— Ну, он не дурак.
— Посмотрим.
— Шеф не исключает, что он Советский разведчик, а вся ваша история - спектакль.
— В весеннем лесу пил берёзовый сок с ненаглядной певуньей в стогу ночевал, что любил не сберёг.
— Фёдор, закончите эту работу, вымойте машину, пожалуйста.
— Яволь Гнетики фрау. Что имел потерял, был я смел и удачлив, но счастья не знал.
— Молодой человек.
— И носило меня, как осенний листок,
— Написали? 
— Я менял города.
— Написал. 
— Всё? 
— Что помню. Родился, не крестился, не женился, пока не помер. До города далеко здесь, не скажете?
— Будьте здоровы.
— Покеда.
— Прошу.
— Добрый день, доктор. Ваш новый пациент.
— Он знает, зачем его привели сюда?
— По-моему, не догадывается.
— Здоровье у Вас ничего?
— Вы виски наши пили сегодня?
— Эту гадость не употребляю. 
— Нет.
— Наркотики? 
— Что, я псих, что ли? 
— Нет.
— Вы занимаетесь спортом?
— Да, приходилось. Бегал.
— На какие дистанции?
— На длинные. Пока не поймают.
— Прошу.
— Вы знаете, что это за аппарат?
— Счетная машина, что ль, какая.
— Это полиграф. Публика называет его детектором лжи. У вас о нём много писали.
— Вы что-нибудь слышали?
— Да так, болтали на пересылке всякое, толком не понял.
— Это аппарат, который отгадывает мысли.
— Ну да. 
— Не верите?
— Сейчас мы вам покажем один фокус. Не возражаете?
— Ну чё, валяйте. 
— Пройдите, пожалуйста. Садитесь пожалуйста. Сейчас мы отвернёмся, а вы задумайте любую цифру, скажем, от одного до восьми, запишите её.

— Пожалуйста. И спрячьте бумажку в карман, чтоб без обмана.
— Только вы отвернитесь.
— Эй!
— Готово. 
— Можно?
— Сейчас я буду называть цифры, а вы в любом случае, даже, когда я буду называть задуманную, должны отвечать (нет).
— Ясно? 
— Ясно. Валяйте.
— Смотрите прямо перед собой.
— Алло. Добрый день, господин Круг.
— Врач сейчас занят. До свидания.
— Начинаем.
— Один. 
— Нет.
— Два. 
— Нет.
— Три. 
— Нет.
— Четыре. 
— Нет.
— Пять. 
— Нет.
— Шесть. 
— Нет.
— Семь. 
— Нет.
— Восемь. 
— Нет.
— Три. Правильно? 
— Во, даёт а.
— Угадал. 
— Вот, видите?
— То, что мы сейчас проделали, будет ключом для последующей расшифровки ваших ответов.
— Всякий раз, как вы соврёте, аппарат это зафиксирует, а мы сверим с ключом.
— Ладно. Валяйте.
— Хорошо. Приступим.
— Теперь будете отвечать на вопросы, только (да) или (нет).
— Смотрите прямо. 
— Прямо перед собой.
— Вы родились в Москве? 
— Да.
— Ваш отец жив? 
— Нет.
— Вы коммунист? 
— Нет.
— Вы служите в органах безопасности?
— Нет.
— У Вас есть дети? 
— Нет.
— Круг вам передал телеграмму от жены?
— Да.
— Вы живёте в коммунальной квартире?
— Да. 
— Отдохните.
— Ничего, я не устал.
— Интересно даже, как в кино.
— Пожалуй, будет ещё интереснее.
— Между прочим, вы ездили на станцию Кузовки?
— Лучше бы не ездил.
— Вот вам карта Кузовки, отметьте точно, где брали пробы земли и воды.
— Вот здесь, недалеко от шлагбаума, метров триста.
— Ага. Хорошо.
— Продолжим.
— Ваша мать жива? 
— Да.
— Зароков работает шофёром такси?
— Я не знаю никакого Зарокова.
— Отвечайте (да) или (нет).
— Смотрите прямо.
— Вы сотрудник иранской разведки? 
— Нет.
— Вы Советский разведчик? 
— Нет.
— Вы коммунист? 
— Нет.
— Леонид Круг отдал вам свои вещи в санатории?
— Да.
— Вы сегодня завтракали? 
— Да.
— Зароков выше вас ростом?
— Не знаю я никакого Зарокова.
— Послушайте, только (да) или (нет).
— Смотрите прямо.
— Вас зовут Павел? 
— Да.
— Вы хотели попасть заграницу?
— Да на кой она мне нужна!
— Слушайте, только (да) или (нет).
— Смотрите прямо.
— Sprechen Sie Deutsch? 
— Нет.
— Почему вы отвечаете, если не знаете по-немецки?
— Учил когда-то в школе, пока не выгнали.
— Вы познакомились с Дембовичем в ресторане?
— Да.
— Вы хорошо спали сегодня? 
— Да.
— Вы бывали на Лубянке? 
— Нет.
— Вы коммунист? 
— Нет!

— Не орите, молодой человек.
— Вы познакомились с Дембовичем в ресторане?
— Да.
— Вы хорошо спали сегодня? 
— Да.
— Вы бывали на Лубянке? 
— Нет.
— Вы коммунист? 
— Нет.
— Круг вам передал телеграмму от жены?
— Да. 
— Вы знаете Михаила Зарокова? 
— Нет.
— Да попросите Ганса приготовить машину.
— Слушаюсь.
— Ну так, как дела?
— Если он притворяется, то очень искусно. Во всяком случае, я не смог заметить игры. Посмотрим, что скажет доктор, когда расшифрует свои графики.
— Я не очень доверяю этой вашей технике. Я знаю одно, «Надежда» не вышел на связь. Что там произошло? Провал? Потерять такого разведчика! Десять таких, как вы, не стоит его одного, но, только без всяких обид, пожалуйста. Что же вы молчите?
— Попробуем ещё раз проверить.
— Попробуйте.
— Вы узнали, где он брал пробы?
— Да. Здесь. Вот тут.
— Немедленно свяжитесь с Москвой, и попробуйте через дипломатов, или через какие-нибудь другие каналы, в общем, побольше инициативы. И получите повторные пробы земли и воды.
— Будем сделано, шеф.
— А сейчас допросите Круга, и этого.
— Этого, я предлагаю, до получения пробы изолировать в музыкальную шкатулку.
— Вы очень изобретательны.
— Да. У него будет время подумать.
— Налево, ещё раз налево, вниз пожалуйста.
— Наша музыкальная шкатулка. Заходите.
— По-вашему, сколько здесь?
— Два с четвертью.
— Карата, заметьте.
— А то, что вы мне, извините, всучили.
— Николай Николаевич.
— Ладно, ладно.
— Так, когда же я получу компенсацию за свою доверчивость а? За вами, насколько я помню, тыща одна, но новыми деньгами. Алик, я предупреждал.
— Подождите последний раз. Клянусь.
— Хотите, спишем долг? Но учтите, я это предлагаю, только из-за любви к вам.
— Каким образом?

— Надо слетать в Новотрубинск.
— Там еще проехать километров 30, и всего-навсего, взять и привезти горсть земли и флакончик воды со станции Кузовки.
— Там, вот так, шлагбаум, и метрах в трехстах от него мостик. — Понимаете? А под ним речка.
— Что?
— Ну речушка. А в ней водичка, которая нас интересует.
— Лады?
— Так вот вы теперь, чем занялись.
— А вы не углубляйтесь в анализ.
— Вы сообразите, стоит ли горсть земли тысячу рублей, и всё станет легко и просто.
— Дорога, разумеется, за мой счет, и суточные.
— И квиты? 
— Абсолютно.
— Алик, не комбинируйте. Не вздумайте, брать землю со своего двора, а воду из крана. Понятно, и оденься, как-нибудь попроще.
— Ну вы человек с фантазией, сообразите.
— Вы знаете Зарокова? 
— Нет.
— Вы знаете Зарокова! 
— Нет.
— Вы знаете Зарокова! 
— Нет!

Эх вы, сани! Что за сани! 
Звоны мерзлые осин.
У меня отец крестьянин,
Ну а я крестьянский сын.
Тот, кто видел хоть однажды
Этот край и эту гладь,
Тот почти березке каждой
Ножку рад поцеловать.

— Вот вам карта Кузовки, отметьте точно, где брали пробы, земли и воду.
Фёдор ступайте.
— Яволь Гнетики фрау.

Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей.

— Доброе утро, господин Матвеев.
— Привет.
— Какое сегодня число?
— Не имеет значения.
— Когда вы были последний раз на Лубянке?
— Воду включите.
— Вы вспомнили, кто такой Михаил Зароков?
— Я же говорил, не знаю я такого. Не знаю!
— Не знаете? Это правда?
— Слушай, пошёл ты со своим Зароковым, знаешь куда!
— Спокойно у Вас еще будет время вспомнить, пока не получим повторные пробы со станции Кузовка.
— Ну, как же так?
— Если брильянт, который вы продали этому Коки, оказался фальшивым, почему же вы не вернули ему деньги обратно?
— Да потому что, когда это выяснилось, деньги я уже потратил.
— Вы были у него дома?
— Два раза. 
— Встречали кого-нибудь?
— Да. Один раз встретил какого-то иностранца. Он на профессора похож, такой, роговые очки, вот прическа как у вас, только седой.
— А почему вы решили, что он иностранец?
— Я их с ходу узнаю. Общался.
— Валютные махинации, спекуляция драгоценными камнями, уже одного этого достаточно, Ступин, чтобы осудить вас по всей строгости. А тут, докатились до измены.
— Я не изменил.
— Потому что, вас остановили. Скажите спасибо леснику.
— А если бы вас не задержали в Кузовках? Одумайтесь, Ступин, или пеняйте на себя. Ну ладно. Мы обо всём поговорили, вам придётся задержаться здесь до часу дня, а потом вы свободны. Передайте, этому Коки, землю и воду.
— Хорошо.
— Но, если он, каким-нибудь образом узнает, что вы были здесь.
— Нет. Даю слово. Честное слово.
— Ну ладно.
— Слушаю, Вадим Гаврилович.
— Идите, отдыхайте. 
— Спасибо.
— В лабораторию. Срочно. 
— Хорошо.
— И соедините меня с ними.  
— Гутен так, господин Круг.
— Привет.
— Здравствуйте. 
— Здравствуйте.
— Может, побрить тебя? 
— Нее.
— Сохраню на память.
— Знаешь, где я был? 
— Знаю.
— Это у них называется музыкальная шкатулка.
— Плевали мы с тобой, Леня, на всякие шкатулки. Хочешь, я тебе «цыганочку» збацаю?
— А ты понравился шефу. Хотят тебя направить в разведшколу.
— Это же дисциплина, свобода, как осознанная необходимость. Плевали мы на эту свободу. Вы мне воли, воли дайте! Воли хочу! Не пойду в шпионы! Ааа-ааа.

ПРОШЁЛ ГОД

— Матрос Шульц! Шульц!
— Меня?
— Пройдите в каюту капитана, и побыстрее.
— Запомните, его зовут Станислав Иванович Курнаков.
— Курнаков? 
— Да.
— Найдете его в городе Привольске, вот рация, деньги передадите ему. В дальнейшем, будете исполнить все его распоряжения. Вот пароль, вторая половина у Курнакова. Вот шифр.
— А если я этого Курнакова не найду?
— Тогда, этим выйдете в эфир, в ближайшую среду в 22 по московскому времени. Рацию потом спрячьте. В общем, закрепитесь в этом городе. Поживите, устройтесь на работа, можете даже жениться. Когда понадобитесь, мы Вас найдём.

Вот, ещё личная просьба. Газета «Русская мысль» опубликовала печальное известие о смерти графа Тульева, это же отец Курнакова. Прошу, при первом же случае, ему об этом сообщить. И мои личный соболезнования. Этот приёмник обычный. 
— После несложных переключений, может быть коротковолновым передатчиком.
— А это что за календарь?
— Это часть ключа к шифру.
— Основной находится у Курнакова.
— В разведшколе я пробыл с 17-го августа, и вот, до самой переброски.
— Перед самым окончанием, пришлось попасть в госпиталь.
— Зачем?
— Я узнал от Круга, что в госпитале в это время находились два разведчика, одного из них готовили к заброске к нам, в Союз. Я решил с ними познакомиться. А как попасть в госпиталь? Во время экзаменов по парашютным прыжкам, пришлось подвернуть ногу, вот и попал. Удалось установить одного из разведчиков по кличке Джон. Вот здесь я его изобразил.
— И похож? 
— Вроде.
— Как мне сказал Леонид Круг, этот
— Джон будет заброшен к нам летом.
— А что его может интересовать?
— Если верить Кругу, его очень заинтересовал один из наших делегатов на январском симпозиуме по ядерным проблемам. Дело вот в чём, за коктейлем, этот ученый в полемическом задоре, сказал о работе своего института гораздо больше, чем следовало бы. ЦРУ, естественно, сразу же ухватилось за это, и теперь ищет к нему подходы. Да, кстати, Себастьян и Александр, оба сотрудники ЦРУ, причём давние, вот, адреса конспиративных квартир и телефоны я указал в отчёте.
— Вроде, всё.
— Андрей Михайлович, Зароков нашёлся.
— То есть, как?
— Курнаков Станислав Иванович, он же Зароков, проживает, действительно, в Приволжске, Подгорная улица, дом 5, работает мастером в радиомастерской.
— Рита, воды! 
— Даю.
— Давай ещё. Главное, в нашем деле что? 
— Баранина.
— Вай-вай-вай.
— Дай мне пять молодых барашков да, я возьму по триста грамм от каждого барашка да.
— Так.
— На хороший шашлык больше не возьмёшь с барашка. Я вымочу мясо в белом виноградном вине да, и дам его тебе, на красивая женщина, делай шашлык. И ты загубишь баранину.
— Мама.
— Рита, пламя - враг шашлыка.
— Борись с ним.
— Здравствуй, ма. 
— Здравствуй.
— Как дела?
— Да какие у нас дела? Мы пенсионеры - народ бодрый.
— Надолго?
— Да как сказать.
— Похудал.
— Это тебе кажется только. Что ты?
— Здравствуйте, Анна Николаевна. Заждались Вас. 
— Здравствуйте.
— Без хозяйки стол - сирота. Ну, чего ты стоишь? Терпения нет.
— Так, готово всё. 
— Давай, давай. 
Я быстро, помоги, Серёж.
— У тебя что там? 
— Квасок.
— До чего же хорошо дома а.
— Хозяйка.
— Рита? 
— Да.
— Точно.
— Она, что ли?
— Что ты? Уж больно красива.
— Неужто модно некрасивых держать?
— Разрешите? 
— Пожалуйста, Анна Николаевна.
— Отобьют, боюсь. 
— У тебя отобьешь.
— Садись, хозяйка.
— Я вот о чём подумал сейчас. Наверное, когда-нибудь отпадет надобность в нашей профессии, и жёнам не придётся ждать, и матерям волноваться. Я подымаю этот тост за Вас, Анна Николаевна.
— Спасибо. 
— Будьте здоровы.
— За тебя, Павел. 
— Спасибо.
— За твое возвращение. За дело, которому мы служим. Ну, так что же у нас получается? Зароков, конечно, обрадуется посылке. А вот, обрадуется ли он твоему появлению?
— Вы думаете, он может меня подозревать?
— Уголовник, да ещё беглый.
— Ну, теперь-то.
— Если бы мы знали точно, какие инструкции насчет тебя, даст ему центр. А вдруг он захочет избавиться от тебя?
— В его положении? Не думаю.
— Да, Дембовича-то он сам, собственной рукой подпалил.
— Ну, допустим, что этот Зароков-Курнаков не очень тебе доверится. Одно ты должен сделать обязательно. Добыть ключ к шифру. 
— Попробую.
— Ну, как теперь? Всё хорошо?
— Хорошо.
— Десять тысяч. Всё нормально.
— Расписались? 
— Да.
— Будьте здоровы.
— Простите, у вас есть кинескопы для «Рекордов»?
— Зайдите через неделю.
— Через недельку?
— А раньше не будет? 
— Нет, не будет.
— Ну, что делать.
— Юра, я пошёл пообедать.
— Хорошо.
— Выборнов!
— Слушай, долго мы ещё гулять будем?
— Ну, что же, место тихое, народу - ни души, не боишься, Бекас?
— А ты меня не боишься? Репутация у меня подмоченная, место тихое, народу - ни души.
— Мне надоели случайные встречи с тобой.
— На этот раз, я тебя сам искал.
— Как ты мог меня искать?
— Через справочное.
— Барышня в окошке, милое дело. 
— Руки!
— Ладно, итак помню Подгорная, 5. Станислав Иванович Курнаков а.
— Откуда знаешь фамилию?
— Эх, как тебя тут запугали, Миша, погляди в чемоданчике, не бойся.
— Кому? 
— Вам, Станислав Иванович.
— Откуда?
— Откуда, оттуда.
— Разбогатели, а благодетелей своих не знаете.
— Идиот. С этого надо было начинать, как попал туда?
— Длинная история.
— Адрес мастерской, как узнал?
— Хозяйка твоя квартирная, она мне много чего порассказала.
— Да?
— Слушай, нравишься ты ей, жуткое дело. Погуляй до вечера здесь, а потом вечером придёшь ко мне на Подгорную, и чемоданчик захватишь. У меня перерыв кончается.
— Отличная машина, может работать, как обычный приёмник.

— Голос Америки запросто берёт.
— Когда назначена первая передача?
— Каждую вторую среду с 22-х до 23-х Москвы.
— А приём?
— Себастьян сказал, ты сам грамотный, разберёшься.
— Что делал бы, если бы меня не нашёл?
— Дали вот это.
— 17-го вышел бы в эфир, в те же часы.
— А потом?
— Рацию спрятать, устроиться, ждать, все дела.
— Что-то новое. 
— Электроника.
— Что у нас сегодня та? 
— Вроде, среда.
— Ступай, подыши.
— Да?
— Погуляй, погляди.

Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что любил - потерял, что имел - не сберег,
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.
И носило меня как осенний листок,
Я менял города, я менял имена,
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не блестела луна.
И окурки я за борт швырял в океан,
Проклинал красоту островов и морей,
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков и тоску лагерей.
Зачеркнуть бы всю жизнь, да сначала начать,
Полететь к ненаглядной певунье своей,
Да вот только узнает ли Родина-мать,
Одного из пропащих своих сыновей.

Что-то стало холодать.
— Река близко. Пойду, пройдусь.
— Добрый вечер. 
— Добрый вечер.
— Вы бы пиджак одели, а то, вечера ведь у нас холодные.
— Ничего, не замерзну. 
— Ну, смотрите.

— Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,
— С ненаглядной певуньей в стогу ночевал.
— Станислав Иванович.
— Да. 
— Хочу угостить Вас фирменным блюдом.
— О-оо, спасибо проходите пожалуйста.
— Пирог с мясом. 
— Спасибо Елена Андреевна. 
— Спасибо.
— Ой, а у нас радость. 
— Да?
— В воскресенье сын из армии приезжает, отпуск дали.
— О-оо, поздравляем. 
— Спасибо.
— Ну, извините. Спокойной ночи.
— Спасибо. Спокойной ночи,
— Елена Андреевна. Понятно? Переезжаем, Паша, или ты не Паша?
— Фамилия другая - Потапов.
— Так что же, товарищ Потапов, на работу надо устраиваться.
— Я, вроде, не тороплюсь. 
— Да?
— Кто не работает, тот.
— Точно.
— Слушай, а может, на курсы шоферов пойдешь?
— А что? Можно.
— Инструктор свой, на дому.
— Нравишься ты мне. Не пойму чем, но нравишься.
— Не свисти, денег не будет.
— Пил берёзовый сок, слушай, кстати, о деньгах.
— Не в службу, а в дружбу, может, съездишь на пару деньков?
— Куда? 
— Туда.
— Да ты что? 
— Надо.
— Повидаешься, деньги передашь.
— Это что, баба, что ли?
— Ну, в феврале должна была родить, понимаешь?
— Жена? Во, даёт! 
— Давай, выпьем, присаживайся.
— Слушай, не хотел тебя сразу огорчать.
— Чего?
— Понимаешь, перед самой переброской, в газете «Русская мысль» прочитал я на предпоследней странице. Ты ведь Тульев? 
— Ну.
— Вот слушай, в субботу 19-го июня тихо скончался граф А.И. — Тульев. Похороны состоятся 23-го числа на Сен-Женевьев-де-Буа.
— Повтори.
— Там ещё дальше есть. В 9-й день кончины будет заслушана панихида в церкви «Знамени Божьей Матери», бульвар Эксельманс.
— Тихо скончался, жил тайно, и скончался тихо. Он предчувствовал, он знал, что мы больше не увидимся. Круглыми сиротами бывают не только дети, Паша. Кругом тысячи людей, а ты один, всем чужой, теперь совсем один.
— А Себастьян учил, что разведчик всегда один.
— Разведчик. Тебе-то зачем?
— Интересно. 
— Интересно? Одного интереса, для такого дела, мало.
— Выпьешь со мной?
— Не бросать же человека в таком деле.
— Пить в одиночку не по-русски.
— Только молча.
— Ты моего отца не знал, а говорить, что попало, не надо.
— Хозяин вернулся.
— Последние годы отец жил мечтой, мизерной и сентиментальной, хоть раз посидеть с удочкой у русской реки, и поймать обыкновенного окуня. Понимаю его, Паша, просто посидеть с удочкой у реки, просто посидеть у реки и всё.
— Организуем, Миша?
— Перевезу тебя на новую квартиру, и сразу отправимся на рыбалку. Верно?
— Миша, Миша, я погашу свет? Спишь, что ли? А?
— Мелочишка теребет. 
— Она.
— Эй, друзья, вам чего, реки мало, что ли?
— Ещё чего. Мы тут целую неделю прикармливали.
— Обязательно всем в кучу надо.
— Не надо, Миша.
— Гражданин Курнаков, вы арестованы, встаньте, идите в машину.
— На, вытри.
— Я теперь понял, чем ты нравишься мне, поздравляю.
— А шефа твоего нового, как зовут?
— Монах. 
— Монах?
— Ну что же, будем работать на монаха, «Надежда» теперь ты.
— Я? 
— Да.
— Ага.
— Когда у тебя с ним связь?
— В среду в 22 Москвы.
— Значит, завтра. 
— Завтра.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

[02]     <<<     [03]     >>>    [04]