В. И. ЛЕНИН

3

ЧТО ДЕЛАТЬ?

В. И. ЛЕНИН

Главной темой ее должны были быть три вопроса, поставленные в статье «С чего начать?». Именно: вопросы о характере и главном содержании нашей политической агитации, о наших организационных задачах, о плане построения одновременно и с разных концов боевой общерусской организации. Вопросы эти давно уже интересуют автора, пытавшегося поднять их еще в «Рабочей Газете»⁵ при одной из неудавшихся попыток ее возобновления (см. гл. V). Но первоначальное предположение ограничиться в брошюре разбором только трех этих вопросов и изложить свои воззрения по возмож­ности в положительной форме, не прибегая или почти не прибегая к полемике, оказа­лось совершенно неосуществимым по двум причинам. С одной стороны, «экономизм» оказался гораздо более живучим, чем мы предполагали (мы употребляем слово «эконо­мизм» в широком смысле, как оно было пояснено в № 12 «Искры» (декабрь 1901 г.) в статье «Беседа с защитниками экономизма», наметившей, так сказать, конспект предла­гаемой читателю брошюры ). Стало несомненным, что различные взгляды на решение этих трех вопросов объясняются в гораздо большей степени коренной противополож­ностью двух направлений в русской социал-демократии, чем расхождением в частно­стях. С другой стороны, недоумение «экономистов» по поводу фактического проведе­ния в «Искре» наших воззрений показывало с очевидностью, что мы часто говорим бу­квально на разных языках, что мы не можем поэтому ни до чего договориться, если не будем начинать ab ονο , что необходимо сделать попытку возможно более популярно­го, поясняемого самыми многочисленными и конкретными примерами, систематиче­ского «объяснения» со всеми «экономистами» по всем коренным пунктам наших разно­гласий. И я решил сделать такую попытку «объясниться», вполне сознавая, что это очень сильно увеличит размеры брошюры и замедлит ее выход, но не видя в то же вре­мя никакой возможности иначе исполнить данное мной в статье «С чего начать?» обе­щание.

См. Сочинения, 5 изд., том 5, стр. 360—367. Ред. — с самого начала. Ред.

5

ЧТО ДЕЛАТЬ?

К извинению по поводу опоздания мне приходится таким образом прибавить еще извинение по поводу громадных недостатков в литературной отделке брошюры: я должен был ра­ботать до последней степени наспех, отрываемый притом всякими другими работами.

Разбор указанных выше трех вопросов составляет, по-прежнему, главную тему бро­шюры, но начать мне пришлось с двух более общих вопросов: почему такой «невин­ный» и «естественный» лозунг, как «свобода критики», является для нас настоящим боевым сигналом? почему мы не можем столковаться даже по основному вопросу о ро­ли социал-демократии по отношению к стихийному массовому движению? Далее, из­ложение взглядов на характер и содержание политической агитации превратилось в объяснение разницы между тред-юнионистской и социал-демократической политикой, а изложение взглядов на организационные задачи — в объяснение разницы между удовлетворяющим «экономистов» кустарничеством и необходимой, на наш взгляд, ор­ганизацией революционеров. Затем, на «плане» общерусской политической газеты я тем более настаиваю, чем несостоятельнее были сделанные против него возражения и чем менее ответили мне по существу на поставленный в статье «С чего начать?» вопрос о том, как могли бы мы одновременно со всех концов приняться за возведение необхо­димой нам организации. Наконец, в заключительной части брошюры я надеюсь пока­зать, что мы сделали все от нас зависевшее, чтобы предупредить решительный разрыв с «экономистами», который оказался, однако, неизбежным; — что «Раб. Дело» приобре­ло особое, «историческое», если хотите, значение тем, что всего полнее, всего рельеф­нее выразило не последовательный «экономизм», а тот разброд и те шатания, которые составили отличительную черту целого периода в истории русской социал-демократии; — что поэтому приобретает значение и чрезмерно подробная, на первый взгляд, поле­мика с «Раб. Делом», ибо мы не можем идти вперед, если мы окончательно не ликви­дируем этого периода.

6

В. И. ЛЕНИН

I. ДОГМАТИЗМ И «СВОБОДА КРИТИКИ»

а) ЧТО ЗНАЧИТ «СВОБОДА КРИТИКИ»?

«Свобода критики» — это, несомненно, самый модный лозунг в настоящее время, всего чаще употребляемый в спорах между социалистами и демократами всех стран. На первый взгляд, трудно себе представить что-либо более странное, чем эти торжествен­ные ссылки одной из спорящих сторон на свободу критики. Неужели из среды передо­вых партий раздались голоса против того конституционного закона большинства евро­пейских стран, который обеспечивает свободу науки и научного исследования? «Тут что-то не так!» — должен будет сказать себе всякий сторонний человек, который услы­хал повторяемый на всех перекрестках модный лозунг, но не вник еще в сущность раз­ногласия между спорящими. «Этот лозунг, очевидно, одно из тех условных словечек, которые, как клички, узаконяются употреблением и становятся почти нарицательными именами».

В самом деле, ни для кого не тайна, что в современной международной социал-демократии образовались два направления,

Кстати. В истории новейшего социализма это едва ли не единичное и в своем роде чрезвычайно утешительное явление, что распря различных направлений внутри социализма из национальной впервые превратилась в интернациональную. В прежние времена споры между лассальянцами и эйзенахцами6, между гедистами и поссибилистами7, между фабианцами и социал-демократами8, между народовольца­ми9 и социал-демократами оставались чисто национальными спорами, отражали чисто национальные особенности, происходили, так сказать, в разных плоскостях. В настоящее время (теперь это уже явст­венно видно) английские фабианцы, французские министериалисты, немецкие бернштейнианцы10, рус-скиекритики, — все это одна семья, все они друг друга хвалят, друг у друга учатся и сообща ополчаются против «догматического» марксизма. Может быть, в этой первой действительно международной схватке с социалистическим оппортунизмом международная революционная социал-демократия достаточно ок­репнет, чтобы положить конец давно уже царящей в Европе политической реакции?

ЧТО ДЕЛАТЬ?

борьба между которыми то разгорается и вспыхивает ярким пламенем, то затихает и тлеет под пеплом внушительных «резолюций о перемирии». В чем состоит «новое» направление, которое «критически» относится к «старому, догматическому» марксизму, это с достаточной определенностью сказал Бернштейн и показал Мильеран.

Социал-демократия должна из партии социальной революции превратиться в демо­кратическую партию социальных реформ. Это политическое требование Бернштейн обставил целой батареей довольно стройно согласованных «новых» аргументов и сооб­ражений. Отрицалась возможность научно обосновать социализм и доказать, с точки зрения материалистического понимания истории, его необходимость и неизбежность; отрицался факт растущей нищеты, пролетаризации и обострения капиталистических противоречий; объявлялось несостоятельным самое понятие о «конечной цели» и безус­ловно отвергалась идея диктатуры пролетариата; отрицалась принципиальная противо­положность либерализма и социализма; отрицалась теория классовой борьбы, непри-ложимая будто бы к строго демократическому обществу, управляемому согласно воле большинства, и т. д.

Таким образом, требование решительного поворота от революционной социал-демократии к буржуазному социал-реформаторству сопровождалось не менее реши­тельным поворотом к буржуазной критике всех основных идей марксизма. А так как эта последняя критика велась уже издавна против марксизма и с политической трибуны и с университетской кафедры, и в массе брошюр и в ряде ученых трактатов, так как вся подрастающая молодежь образованных классов в течение десятилетий систематически воспитывалась на этой критике,

8

В. И. ЛЕНИН

— то неудивительно, что «новое критическое» направ­ление в социал-демократии вышло как-то сразу вполне законченным, точно Минерва из голо­вы Юпитера . По своему содержанию, этому направлению не приходилось развиваться и складываться: оно прямо было перенесено из буржуазной литературы в социалисти­ческую.

Далее. Если теоретическая критика Бернштейна и его политические вожделения ос­тавались еще кому-либо неясными, то французы позаботились о наглядной демонстра­ции «новой методы». Франция и на этот раз оправдала свою старинную репутацию «страны, в истории которой борьба классов, более чем где-либо, доводилась до реши-тельного конца» (Энгельс, из предисловия к сочинению Маркса: «Der 18 Brumaire») . Французские социалисты стали не теоретизировать, а прямо действовать; более разви­тые в демократическом отношении политические условия Франции позволили им сразу перейти к «практическому бернштейыианству» во всех его последствиях. Мильеран дал прекрасный образчик этого практического бернштейнианства, — недаром Мильерана так усердно бросились защищать и восхвалять и Бернштейн, и Фольмар! В самом деле: если социал-демократия в сущности есть просто партия реформ и должна иметь сме­лость открыто признать это, — тогда социалист не только вправе вступить в буржуаз­ное министерство, но должен даже всегда стремиться к этому. Если демократия в сущ­ности означает уничтожение классового господства, — то отчего же социалистическо­му министру не пленять весь буржуазный мир речами о сотрудничестве классов? Отче­го не оставаться ему в министерстве даже после того, как убийства рабочих жандарма­ми показали в сотый и тысячный раз истинный характер демократического сотрудни­чества классов? Отчего бы ему не принять лично участия в приветствовании царя, ко­торого французские социалисты зовут теперь не иначе как героем виселицы, кнута и ссылки (knouteur, pendeur et déportateur)? A возмездием за это бесконечное унижение и самооплевание социализма перед всем миром, за развращение социалистического соз­нания рабочих масс — этого единственного базиса,

ЧТО ДЕЛАТЬ?

который может обеспечить нам победу, — в воз­мездие за это громкие проекты мизерных реформ, мизерных до того, что у буржуазных правительств удавалось добиться большего!

Кто не закрывает себе намеренно глаз, тот не может не видеть, что новое «критиче­ское» направление в социализме есть не что иное, как новая разновидность оппорту­низма. И если судить о людях не по тому блестящему мундиру, который они сами себе надели, не по той эффектной кличке, которую они сами себе взяли, а по тому, как они поступают и что они на самом деле пропагандируют, — то станет ясно, что «свобода критики» есть свобода оппортунистического направления в социал-демократии, свобо­да превращать социал-демократию в демократическую партию реформ, свобода вне­дрения в социализм буржуазных идей и буржуазных элементов.

Свобода — великое слово, но под знаменем свободы промышленности велись самые разбойнические войны, под знаменем свободы труда — грабили трудящихся. Такая же внутренняя фальшь заключается в современном употреблении слова: «свобода крити­ки». Люди, действительно убежденные в том, что они двинули вперед науку, требовали бы не свободы новых воззрений наряду с старыми, а замены последних первыми. А со­временные выкрикивания «да здравствует свобода критики!» слишком напоминают басню о пустой бочке.

Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их ог­нем. Мы соединились, по свободно принятому решению, именно для того, чтобы бо­роться с врагами и не оступаться в соседнее болото, обитатели которого с самого нача­ла порицали нас за то, что мы выделились в особую группу и выбрали путь борьбы, а не путь примирения. И вот некоторые из нас принимаются кричать: пойдемте в это бо­лото! — а когда их начинают стыдить, они возражают: какие вы отсталые люди! и как вам не совестно отрицать за нами свободу звать вас на лучшую дорогу ! — Ода, госпо­да, вы свободны не только звать, но и идти куда вам угодно, хотя бы в болото;

10

В. И. ЛЕНИН

мы находим даже, что ваше настоящее место именно в болоте, и мы готовы оказать вам посильное содействие к вашему переселению туда. Но только оставьте тогда наши ру­ки, не хватайтесь за нас и не пачкайте великого слова свобода, потому что мы ведь то­же «свободны» идти, куда мы хотим, свободны бороться не только с болотом, но и с теми, кто поворачивает к болоту !

б) НОВЫЕ ЗАЩИТНИКИ «СВОБОДЫ КРИТИКИ»

И вот этот-то лозунг («свобода критики») торжественно выдвинут в самое последнее время «Раб. Делом» (№ 10), органом заграничного «Союза русских социал-демократов» , выдвинут не как теоретический постулат, а как политическое требова­ние, как ответ на вопрос: «возможно ли объединение действующих за границей социал-демократических организаций?» — «Для прочного объединения необходима свобода критики» (стр. 36).

Из этого заявления вытекают два совершенно определенных вывода: 1. «Рабоч. Де­ло» берет под свою защиту оппортунистическое направление в международной социал-демократии вообще; 2. «Р. Дело» требует свободы оппортунизма в русской социал-демократии. Рассмотрим эти выводы.

«Р. Делу» «в особенности» не нравится «склонность «Искры» и «Зари»¹⁴ пророчить разрыв между Горой и Жирондой¹⁵ международной социал-демократии»*.

«Нам вообще, — пишет редактор «Р. Д.» Б. Кричевский, — разговор о Горе и Жиронде в рядах соци­ал-демократии представляется поверхностной исторической аналогией, странной под пером марксиста: Гора и Жиронда представляли не разные темпераменты или умственные течения, как это может казаться историкам-идеологам, а разные классы или слои — среднюю буржуазию,

* Сравнение двух течений в революционном пролетариате (революционное и оппортунистическое) с двумя течениями в революционной буржуазии XVIII века (якобинское — «Гора» — и жирондистское) было сделано в передовой статье № 2 «Искры» (февраль 1901 г.). Автор этой статьи — Плеханов. Гово­рить о «якобинстве» в русской социал-демократии до сих пор очень любят и кадеты, и «беззаглавцы»16, и меньшевики. Но о том, как Плеханов впервые выдвинул это понятие против правого крыла социал-демократии, — об этом ныне предпочитают молчать или... забывать. (Примечание автора к изданию 1907 г. Ред.)

11

ЧТО ДЕЛАТЬ?

с одной стороны, и мелкое мещанство с пролетариатом, с другой. В современном же социали­стическом движении нет столкновения классовых интересов, оно все целиком, во всех (курс. Б. Кр.) сво­их разновидностях, включая и самых отъявленных бернштейнианцев, стоит на почве классовых интере­сов пролетариата, его классовой борьбы за политическое и экономическое освобождение» (стр. 32—33).

Смелое утверждение! Не слыхал ли Б. Кричевский о том, давно уже подмеченном, факте, что именно широкое участие в социалистическом движении последних лет слоя «академиков» обеспечило такое быстрое распространение бернштейнианства? А глав­ное, — на чем основывает наш автор свое мнение, что и «самые отъявленные берн­штейнианцы» стоят на почве классовой борьбы за политическое и экономическое осво­бождение пролетариата? Неизвестно. Решительная защита самых отъявленных берн­штейнианцев ровно никакими ни доводами, ни соображениями не подкрепляется. Ав­тор думает, очевидно, что раз он повторяет то, что говорят про себя и самые отъявлен­ные бернштейнианцы, — то его утверждение и не нуждается в доказательствах. Но можно ли представить себе что-либо более «поверхностное», как это суждение о целом направлении на основании того, что говорят сами про себя представители этого на­правления? Можно ли представить себе что-либо более поверхностное, как дальнейшая «мораль» о двух различных и даже диаметрально противоположных типах или дорогах партийного развития (стр. 34—35 «Р. Д.»)? Немецкие социал-демократы, видите ли, признают полную свободу критики, — французы же нет, и именно их пример показы­вает весь «вред нетерпимости».

Именно пример Б. Кричевского — ответим мы на это — показывает, что иногда на­зывают себя марксистами люди, которые смотрят на историю буквально «по Иловай­скому». Чтобы объяснить единство германской и раздробленность французской социа­листической партии, вовсе нет надобности копаться в особенностях истории той и дру­гой страны, сопоставлять условия военного полуабсолютизма и республиканского пар­ламентаризма, разбирать последствия Коммуны и исключительного закона о социалистах,

12

В. И. ЛЕНИН

сравнивать экономический быт и экономиче­ское развитие, вспоминать о том, как «беспримерный рост германской социал-демократии» сопровождался беспримерной в истории социализма энергией борьбы не только с теоретическими (Мюльбергер, Дюринг*, катедер-социалисты²⁰), но и с такти­ческими (Лассаль) заблуждениями, и проч. и проч. Все это лишнее! Французы ссорятся, потому что они нетерпимы, немцы едины, потому что они пай-мальчики.

И заметьте, что посредством этого бесподобного глубокомыслия «отводится» факт, всецело опровергающий защиту бернштейнианцев. Стоят ли они на почве классовой борьбы пролетариата, этот вопрос окончательно и бесповоротно может быть решен только историческим опытом. Следовательно, наиболее важное значение имеет в этом отношении именно пример Франции, как единственной страны, в которой бернштейни­анцы попробовали встать самостоятельно на ноги, при горячем одобрении своих не­мецких коллег (а отчасти и русских оппортунистов: ср. «Р. Д.» № 2—3, стр. 83—84). Ссылка на «непримиримость» французов — помимо своего «исторического» (в нозд-ревском смысле) значения — оказывается просто попыткой замять сердитыми словами очень неприятные факты.

Да и немцев мы вовсе еще не намерены подарить Б. Кричевскому и прочим много­численным защитникам «свободы критики». Если «самые отъявленные бернштейниан­цы» терпимы еще в рядах германской партии,

* Когда Энгельс обрушился на Дюринга, ко взглядам последнего склонялись довольно многие пред­ставители германской социал-демократии, и обвинения в резкости, нетерпимости, нетоварищеской по­лемике и проч. сыпались на Энгельса даже публично на съезде партии. Мост с товарищами внес (на съезде 1877 года18) предложение об устранении статей Энгельса из «Vorwärts'а»19, как «не представляю­щих интереса для громадного большинства читателей», а Вальтейх (Vahlteich) заявил, что помещение этих статей принесло большой вред партии, что Дюринг тоже оказал услуги социал-демократии: «мы должны пользоваться всеми в интересах партии, а если профессора спорят, то «Vorwärts» вовсе не место для ведения таких споров» («Vorwärts», 1877, № 65 от 6-го июня). Как видите, это — тоже пример защи­ты «свободы критики», и над этим примером не мешало бы подумать нашим легальным критикам и не­легальным оппортунистам, которые так любят ссылаться на пример немцев!

13

ЧТО ДЕЛАТЬ?

то лишь постольку, поскольку они подчиняются и ганноверской резолюции, решительно отвергнувшей «поправки» Бернштейна , и любекской, содержащей в себе (несмотря на всю дипломатичность) прямое предостережение Бернштейну²². Можно спорить, сточки зрения интересов немецкой партии, о том, насколько уместна была дипломатичность, лучше ли в данном случае худой мир, чем добрая ссора, можно расходиться, одним словом, в оценке целесообразности того или другого способа отклонить бернштейни­анство, но нельзя не видеть факта, что германская партия дважды отклонила берн­штейнианство. Поэтому думать, что пример немцев подтверждает тезис: «самые отъяв­ленные бернштейнианцы стоят на почве классовой борьбы пролетариата за его эконо­мическое и политическое освобождение» — значит совершенно не понимать происхо­дящего у всех перед глазами .

Мало того. «Раб. Дело» выступает, как мы уже заметили, перед русской социал-демократией с требованием «свободы критики» и с защитой бернштейнианства. Оче­видно, ему пришлось убедиться в том, что у нас несправедливо обижали наших «кри­тиков» и бернштейнианцев. Каких же именно? кто? где? когда? в чем именно состояла несправедливость? — Об этом «Р. Дело» молчит, не упоминая ни единого раза ни об одном русском критике и бернштейнианце! Нам остается только сделать одно из двух возможных предположений. Или несправедливо обиженной стороной является не кто иной,

* Надо заметить, что по вопросу о бернштейнианстве в германской партии «Р. Дело» всегда ограни­чивалось голым пересказом фактов с полным «воздержанием» от собственной оценки их. См., напр., № 2—3, стр. 66— о Штутгартском съезде23; все разногласия сведены к «тактике», и констатируется лишь, что огромное большинство верно прежней революционной тактике. Или № 4—5, стр. 25 и след. — простой пересказ речей на Ганноверском съезде с приведением резолюции Бебеля; изложение и критика Бернштейна отложены опять (как и в № 2—3) до «особой статьи». Курьезно, что на стр. 33 в № 4—5 чи­таем: «...взгляды, изложенные Бебелем, имеют за себя огромное большинство съезда», а несколько ниже: «... Давид защищал взгляды Бернштейна... Раньше всего он старался показать, что... Бернштейн и его друзья все же (sic!) (так! Ред.) стоят на почве классовой борьбы...». Это писалось в декабре 1899 г., а в сентябре 1901 г. «Р. Дело», должно быть, уже разуверилось в правоте Бебеля и повторяет взгляд Давида как свой собственный!

14

В. И. ЛЕНИН

как само «Р. Дело» (это подтверждается тем, что в обеих статьях десятого номера речь идет только об обидах, нанесенных «Зарей» и «Искрой» «Р. Делу»), Тогда чем объяснить такую странность, что «Р. Дело», столь упорно отрекавшееся всегда от вся­кой солидарности с бернштейнианством, не могло защитить себя, не замолвив словечка за «самых отъявленных бернштейнианцев» и за свободу критики? Или несправедливо обижены какие-то третьи лица. Тогда каковы могут быть мотивы умолчания о них?

Мы видим, таким образом, что «Р. Дело» продолжает ту игру в прятки, которой оно занималось (как мы покажем ниже) с самого своего возникновения. А затем обратите внимание на это первое фактическое применение хваленой «свободы критики». На деле она сейчас же свелась не только к отсутствию всякой критики, но и к отсутствию само­стоятельного суждения вообще. То самое «Р. Дело», которое умалчивает точно о сек­ретной болезни (по меткому выражению Старовера²⁴) о русском бернштейнианстве, предлагает для лечения этой болезни просто-напросто списать последний немецкий рецепт против немецкой разновидности болезни! Вместо свободы критики — рабская,., хуже: обезьянья подражательность! Одинаковое социально-политическое содержание современного интернационального оппортунизма проявляется в тех или иных разно­видностях, сообразно национальным особенностям. В одной стране группа оппортуни­стов выступала издавна под особым флагом, в другой оппортунисты пренебрегали тео­рией, ведя практически политику радикалов-социалистов, в третьей — несколько чле­нов революционной партии перебежали в лагерь оппортунизма и стараются добиться своих целей не открытой борьбой за принципы и за новую тактику, а постепенным, не­заметным и, если можно так выразиться, ненаказуемым развращением своей партии, в четвертой — такие же перебежчики употребляют те же приемы в потемках политиче­ского рабства и при совершенно оригинальном взаимоотношении «легальной» и «неле­гальной» деятельности и проч. Браться же говорить о свободе критики и бернштейнианства,