237

ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ

В последние дни иностранные газеты, следящие чрезвычайно внимательно за разви­тием политического кризиса в России, принесли ряд интересных вестей о деяниях зем­цев и освобожденцев. Вот эти вести.

«Конференция предводителей дворянства в Петербурге после двухчасового обсуж­дения пришла к полному соглашению с министром внутренних дел относительно вы­боров» в Государственную думу («Vossische Zeitung»¹⁰¹, 16 сентября), «Из всех русских губерний и городов сообщают о полном равнодушии большинства избирателей по от­ношению к предоставленным им политическим правам» (там же). Головин (председа­тель Московской губернской земской управы) ведет переговоры с Дурново (москов­ским генерал-губернатором) о разрешении съезда земцев. Дурново сказал Головину, что вполне сочувствует земцам, но что ему приказано всеми силами помешать съезду. Головин сослался на съезд профессоров. Дурново ответил, что «это вещь совсем иная, ибо студентов во всяком случае следовало уговорить возобновить занятия» («Frankfurter Zeitung», 17 сентября). «Съезд земцев разрешен в Москве на 25 сентября в целях обсуждения избирательной программы с тем, чтобы он строго держался этого вопроса» («Times», 18 сентября, телеграмма из С.-Петербурга). «Г-н Головин посетил сегодня генерал-губернатора для переговоров о предстоящем съезде земцев.

238

В. И. ЛЕНИН

Его пре­восходительство заявил, что съезд разрешен, но что его  программа должна быть ограничена тремя вопросами: 1) участие земств и городов в выборах в Государственную думу; 2) организация избирательной кампании; 3) участие земств и городов в помощи голодающим» (там же, телеграмма из Москвы).

Друзья встретились и друзья сговорились. Соглашение между Головиным (вождь земской партии) и Дурново достигнуто. Только младенцы могли бы не видеть того, что соглашение основано на взаимных уступках, на принципе do ut des (я даю тебе, ты да­ешь мне). Что уступило самодержавие, это ясно: оно разрешило съезд. Что уступила земская (или освобожденская? Аллах их разберет! Да и стоит ли их разбирать?) партия, этого никто не говорит. Буржуазия имеет все основания скрывать свои переговоры с самодержавием. Но если мы не знаем деталей, подробностей, то мы превосходно знаем суть уступок буржуазии. Буржуазия обещала самодержавию сбавить свой революци­онный пыл, который состоял в том, что Петрункевича считали при дворе бывшим рево­люционером... Буржуазия обещала на скидочку скидкой ответить. Размер скидки нам неизвестен. Но мы знаем, что «запросная цена» буржуазии была двоякая: для народа — монархическая конституция с двумя палатами; для царя — созыв народных представи­телей и только (ибо о большем знаменитая делегация земцев не осмелилась говорить Николаю II). Вот с этой-то двойной запросной цены буржуазия обещала теперь скидку самодержавию. Буржуазия обещала быть верноподданной, лояльной, легальной .

Друзья встретились и друзья согласились.

Приблизительно в то же время начали встречаться и соглашаться другие друзья. Пе­тербургский корреспондент биржевой «Франкфуртской Газеты» (15 сентября) сообща­ет, что состоялся тайный съезд «Союза освобождения», по-видимому, в Москве .

От 21 сентября н. ст. в заграничных газетах сообщалось из Петербурга, что бюро земского съезда получает много отказов участвовать в съезде 25 сентября на том основании, что программа съезда зна­чительно урезана правительством. Не ручаемся за верность этого сообщения, но даже и в качестве слу­ха оно безусловно подтверждает наш взгляд на значение переговоров Головина с Дурново.

239

ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ

«На собрании было решено превратить «Союз освобождения» в демократическо-конституционную партию. Предложение это было сделано земцами, принадлежащими к «Союзу освобождения», и съезд (или кон­ференция?) принял его единогласно. Затем выбрано было 40 членов «Союза освобож­дения» для выработки программы партии и для редактирования ее. Эта комиссия вско­ре начинает свои работы». Обсуждали вопрос о Государственной думе. После ожив­ленных дебатов решили участвовать в выборах, «однако с тем условием, чтобы вы­бранные члены партии принимали участие в Государственной думе не в целях занятия текущими делами, а в целях продолжения борьбы внутри самой Думы». В дебатах ука­зывали на то, что широкий (или всесторонний, weitgehender) бойкот невозможен, а только такой бойкот имел бы смысл. (Неужели никто не воскликнул на вашем собра­нии, господа: не говори: не могу, а говори: не хочу? Примечание редакции «Пролета­рия».) Но собрание полагает, что Государственная дума есть хорошее поприще для пропаганды демократических идей. «Всякий истинный друг народа, — сказано в про­токоле собрания, — всякий друг свободы пойдет в Государственную думу лишь затем, чтобы бороться за конституционное государство». (Припомните освобожденского С. С, который разъяснял всем и каждому, что для радикальной интеллигенции центр тя­жести лежит в расширении избирательного права, а для земцев, для помещиков и капи­талистов — в расширении прав Государственной думы. Редакция «Пролетария».) «При этом собранием было указано на то, что демократические члены Думы должны иметь в виду при этой борьбе полный разрыв с существующим правительством (курсив ориги­нала) и не должны бояться такого разрыва. Эти решения собрания будут, разумеется, отпечатаны и распространены». (Редакция «Пролетария» пока не имеет ни этого лист­ка, ни сведений о нем из России.) «Влияние «освобожденцев», как называют себя чле­ны «Союза освобождения», очень велико. К числу их принадлежат представители са­мых различных кругов общества, во главе их стоят земские деятели.

240

В. И. ЛЕНИН

Поэтому их избирательная агитация в близких им кругах общества, удовлетворяющих требованиям ценза, приобретает боль­шое значение. Не подлежит сомнению, что крепкое ядро освобожденцев проникнет в Государственную думу и составит в ней левую, как только Государственная дума пре­вратится в настоящее народное представительство. Если этим радикалам удастся при­влечь на свою сторону кандидатов умеренных земств и городов, то дело может дойти до провозглашения учредительного собрания.

Участие русских политических партий в выборах является, таким образом, вопро­сом, по-видимому, решенным, ибо и «Союз союзов», в конце концов, высказался за участие. Против выборов в Думу агитирует только еврейский Бунд, да рабочие в раз­ных городах устраивают большие митинги, категорически протестуя против Государ­ственной думы, из которой они исключены»...

Так пишет историю русской революции корреспондент немецкой буржуазной газе­ты. Вероятно, в его сообщениях есть частные ошибки, но в общем и целом они, несо­мненно, близки к истине, — разумеется, что касается фактов, а не предсказаний.

Каков же истинный смысл описываемых им фактов?

Буржуазия российская, как мы уже сотни раз указывали, маклерствует между царем и народом, между властью и революцией, желая использовать последнюю для обеспе­чения себе власти в своих классовых интересах. Поэтому, пока она еще не достигла власти, она должна стремиться к «дружбе» и с царем и с революцией. Вот она и стре­мится. Именитого Головина она посылает дружить с Дурново. Анонимного борзописца она посылает дружить с «народом», с революцией. Там друзья встретились и согласи­лись. Здесь они протягивают руку, ласково кивают головой, обещают быть истинными друзьями народа, друзьями свободы, клянутся участвовать в Думе только для борьбы, исключительно для борьбы, божатся, что они совершенно рвут, окончательно рвут с существующим правительством, сулят даже перспективу провозглашения учредительного собрания.

241

ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ

Они радикальничают, за­бегают перед революционерами, заискивают у них для получения звания друзей народа и свободы, они готовы посулить что угодно, — авось клюнет!

И клюнуло. Клюнула новая «Искра» с Парвусом во главе. Друзья встретились и на­чали переговоры о соглашении. Надо взять с освобожденцев, идущих в Думу, револю­ционное обязательство, — кричит Череванин («Искра» № 108). — Мы согласны, впол­не согласны, — отвечают освобожденцы. — Мы провозгласим учредительное собра­ние. Надо оказывать давление, чтобы выбирали только решительных сторонников сво­бодного и демократического представительства, — вторит Череваиину Мартов (венская «Рабочая Газета», переведено в «Пролетарии» № 15 ). — Разумеется, разумеется, — отвечают освобожденцы, — мы, ей-богу же, самые решительные, мы идем на полный разрыв с существующим правительством. Надо напомнить им, что они обязаны выра­жать интересы народа, надо заставить их выражать интересы народа, — гремит наш Ледрю-Роллен, Парвус. — О, да, — отвечают освобожденцы. — Мы даже в протоколе записали, что мы истинные друзья народа, друзья свободы. Надо образовать политиче­ские партии, — требует Парвус. — Готово, — отвечают освобожденцы. — Мы уже на­зываемся конституционно-демократической партией. — Надо иметь ясную программу, — настаивает Парвус. — Помилуйте, — отвечают освобожденцы, — да мы сорок чело­век посадили писать программу, да мы сколько угодно, помилуйте!.. — Надо заклю­чить соглашение о поддержке социал-демократами освобожденцев, — заключают все новоискровцы хором. Освобожденцы проливают слезы умиления. Головин едет с по­здравительным визитом к Дурново.

Кто тут комедианты и кто одураченные?

Все ошибки искровской тактики в вопросе о Думе привели теперь к их естественно­му и неизбежному финалу.

См. настоящий том, стр. 209—210. Ред.

242

В. И. ЛЕНИН

Позорная роль, которую сыграла «Искра» своей войной против идеи активного бойкота, видна теперь всем и каждому. Кому пошла на пользу искровская тактика, — это не подлежит теперь сомнению. Идея активного бойкота похоронена большинством монархической буржуазии. Искровская тактика похоронена будет неизбежно большин­ством российской социал-демократии.

Парвус зарапортовался до того, что заговорил о формальном соглашении с освобож-денцами («демократами»), о связывании их и социал-демократов общей политической ответственностью, о поддержке освобожденцев социал-демократами, на основании точно определенных условий и требований, — от этой нелепости и от этого позора бу­дут, вероятно, открещиваться даже новоискровцы. Но Парвус только прямее и грубее выразил основную идею новоискровства. Формальная поддержка, предложенная Пар­вусом, есть лишь неизбежный вывод из той моральной поддержки, которую все время оказывала новая «Искра» монархической буржуазии, осуждая активный бойкот Думы, оправдывая и защищая идею вступления в Думу демократов, занимаясь игрой в парла­ментаризм при условиях, когда нет налицо никакого парламента. Недаром было сказа­но: парламента у нас еще нет, а парламентского кретинизма сколько угодно.

Основная ошибка новоискровцев проявила себя. Они все время прикрывали глаза на теорию соглашения, эту основную политическую теорию освобожденства, это глубо­чайшее и вернейшее выражение классовой позиции и классовых интересов российской буржуазии. Они напирали и напирают на одну сторону дела, на конфликты буржуазии с самодержавием, оставляя в тени другую сторону дела: соглашение буржуазии с само­державием против народа, против пролетариата, против революции. А между тем, именно эта вторая сторона дела выступает все более и более на первый план, приобре­тает все более и более коренное значение с каждым шагом вперед российской револю­ции, с каждым месяцем затяжки того положения, которое так невыносимо для буржу­азных сторонников порядка.

243

ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ

Основная ошибка новоискровцев повела к тому, что они в корне неправильно оце­нили способы использования социал-демократией конфликтов между буржуазией и са­модержавием, способы разжигания этих конфликтов нашими усилиями. Да, мы обяза­ны безусловно и всегда разжигать эти конфликты, и без Думы, и до Думы, и в Думе, если она соберется. Но средство этого разжигания видят новоискровцы совсем не там, где следует. Вместо того, чтобы разжечь огонек, сломав окна и дав простор притоку свободного воздуха рабочих восстаний, они потеют, сочиняя игрушечные мехи и раз­дувая освобожденский революционный пыл скоморошескими требованиями да усло­виями, предъявляемыми к освобожденцам.

Да, мы обязаны поддерживать буржуазию всегда, когда она выступает революцион­но. Но эта поддержка всегда состояла у нас (вспомните отношение «Зари» и старой «Искры» к «Освобождению») и всегда будет состоять у революционной социал-демократии прежде всего и больше всего в беспощадном разоблачении и клеймении всякого ложного шага этой «демократической», с позволения сказать, буржуазии. По­скольку мы можем влиять на демократизм буржуазии, это влияние будет реальным лишь тогда, когда всякое выступление буржуазного демократа перед рабочими, перед сознательными крестьянами будет казнью всех измен, всех ошибок этой буржуазии, казнью за неисполненные обещания, за опровергаемые жизнью и делами красивые сло­ва. Когда эта буржуазия вчера кричала на все Европы о бойкоте Думы, а сегодня уже сподличала, взяла свои обещания назад, перерешила решения, переделала резолюции, столковалась о легальном образе действия со всеми Дурново, — тогда мы должны не поддерживать морально этих лгунов и лакеев самодержавия, не давать им выпутаться, не позволять им соваться к рабочим с новыми обещаниями (которые так же точно по­летят к черту, когда Дума превратится из законосовещательной в законодательную), нет, мы должны клеймить их и внушать всему пролетариату неизбежность и неминуе­мость новых измен этой буржуазной «демократии», этих соглашателей конституции с Треповым, социал-демократии с осво-божденством.

244

В. И. ЛЕНИН

Мы должны доказывать и показывать всем рабочим, на основании, меж­ду прочим, и обмана буржуазией народа в вопросе о бойкоте, — показывать, что все эти Петрункевичи и К⁰ вполне уже оперившиеся Кавеньяки и Тьеры.

Допустим, что мы не осилим задачи сорвать эту Думу до ее появления на свет. До­пустим, что Дума собралась. В ней неизбежны конституционные конфликты, ибо бур­жуазия не может не стремиться к власти. Мы обязаны и тогда поддерживать это стрем­ление, ибо конституционный порядок даст кое-что и пролетариату, ибо господство буржуазии, как класса, расчистит почву для нашей борьбы за социализм. Все это так. Но здесь не кончается, а именно только начинается наше коренное расхождение с но­вой «Искрой». Это расхождение — не по вопросу о том, надо ли поддерживать буржу­азный демократизм, а по вопросу о том, чем его поддерживать в революционную эпоху, как на него давить. Оправдывая их предательство или закрывая глаза на него, спеша заключить сделки с ним, торопясь играть в парламентаризм, взимая с них обещания и обязательство, вы достигаете лишь того, что они давят на вас, а не вы на них! Мы до­жили до революции. Времена одного только литературного давления уже прошли. Времена давления парламентского еще не настали. Действительное, а не игрушечное давление может оказать только восстание. Когда гражданская война охватила всю страну, — давление оказывают военной силой, прямым сражением, и всякие иные по­пытки давления — пустая и жалкая фраза. Ни один человек не решался еще утвер­ждать, что эпоха восстания миновала для России. А раз это так, — то всякое отстране­ние от задачи восстания, всякая отговорка от ее неотложности, всякая «скидка» в на­ших требованиях к буржуазной демократии с требования участвовать в восстании — есть складывание оружия перед буржуазией, есть превращение пролетариата в ее при­хвостня. Пролетариат нигде еще в мире и ни разу не выпускал из рук оружия, когда на­чиналась серьезная борьба, ни разу еще не уступал проклятому наследию гнета и эксплуатации без того, чтобы помериться силами с врагом.

245

ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ

Вот где теперь наши орудия давления, наши надежды на давление. Никто не сможет предсказать исхода борьбы. Победит пролетариат, — и революцию будут де­лать рабочие да крестьяне, а не Головины да Струве. Будет разбит пролетариат, — то­гда буржуазия получит себе новые конституционные награды за помощь самодержа­вию в этой борьбе. Тогда, и только тогда, начнется новая эпоха, выступит новое поко­ление, повторится европейская история, парламентаризм станет на время действитель­ным оселком всей политики.

Вы хотите теперь же оказывать давление? — готовьте восстание, проповедуйте его, организуйте его. Только в нем возможность того, чтобы комедия Думы не была концом русской буржуазной революции, а стала началом полного демократического переворо­та, зажигающего пожар пролетарских революций во всем мире. Только в нем залог то­го, что наш «соединенный ландтаг» станет прелюдией к учредительному собранию нефранкфуртского типа, что революция не кончится одним 18-м марта (1848), что у нас будет не только 14 июля (1789), но и 10 августа (1792). Только в нем, а не в подписках, взятых с освобожденцев, порука за то, что из их рядов могут выйти отдельные Иоганны Якоби, которых оттолкнет, наконец, мерзость головинского пресмыкательства, которые в последнюю минуту пойдут сражаться за революцию в рядах пролетариата и кресть­янства.

[231-236 Теория самопроизвольного зарождения]     [237-245 Встреча друзей]     [246-248 Спорьте о тактике, но давайте ясные лозунги!]