Зиновьев Фёдор Михайлович — Советский лётчик СССР (??.??.19?? - ??.??.19??)
(Биография не найдена)
Фёдор Михайлович Зиновьев — Советский лётчик СССР — Капитан СССР (??.??.19?? - ??.??.19??)
Гарнизон Ютербог. (Слева направо) штурман наведения КП 35-го иап к-н Гуринов В., к-н Иванников В.Г., летчик 33-го иап к-н Зиновьев Ф.М., штурман наведения КП 33-го иап. 04 апреля 1964 г.
Коллективное фото командования и участников перехвата RB-66, офицеров командных пунктов и частей радиотехнического обеспечения после награждения. Слева направо сидят: третий – капитан Иванников В.Г., далее – Главком ГСВГ генерал армии Якубовский И.И., капитан Зиновьев Ф.М., Командующий воздушной армией генерал-лейтенант авиации Пстыго И.И.; стоят: пятый слева – генерал- майор авиации Скоморохов Н.М., шестой – генерал-майор авиации Микоян А.А. Гарнизон Ютербог, 04 апреля 1964 г.
Воинские звания:
Капитан
Награды:
Орден Красного Знамени (1964),
Орден Красной Звезды (?)
Медали
Мифы, события, факты:
1. ДОНЕСЕНИЕ Доношу, что 10 марта 1964 года, находясь на боевом дежурстве в готовности №2, в 16.46 (по московскому времени) получил команду с КП ИАД на занятие готовности №1 и запуск. В процессе запуска получил команду на выруливание, взлет на форсаже с отворотом после взлета на курс 330°. Взлет произвел в 16.49 с курсом 249 с последующим отворотом на курс 330°.
В наборе, на высоте 5000 м получил информацию о реальном самолете-нарушителе, следующим с курсом 90° на высоте 10000 м. Продолжая набор высоты, приготовил прицел и оружие к стрельбе. На высоте 8000 м получил информацию: «Цель слева, выше 2000 м, с ней самолет-перехватчик».
В 16.53 слева под углом 80° на дальности 10 км выше 2000 м по хорошо видимой инверсии обнаружил самолет- нарушитель, а на дистанции 500-600 м и интервале 300-400 м от него самолет- истребитель капитана ЗИНОВЬЕВА. Не теряя из поля зрения самолет-нарушитель и самолет капитана ЗИНОВЬЕВА, выполнил энергичный левый разворот для выхода на цель с задней полусферы. В процессе разворота и последующем сближении с целью на догоне наблюдал команды капитана ЗИНОВЬЕВА самолету-нарушителю на принуждение к посадке, а также ведение капитаном ЗИНОВЬЕВЫМ предупредительного огня.
После предупредительного огня цель выполнила левый разворот на курс 270°, в процессе которого капитан ЗИНОВЬЕВ вел огонь на поражение из пушек. Результаты стрельбы капитана ЗИНОВЬЕВА не наблюдал.
Во второй половине разворота занял исходное положение для атаки: интервал 400-500 м, дистанция 300-400 м при угле визирования 70-75°. В последующем с выпуском самолетом-нарушителем воздушных тормозов дистанция сократилась до 200 м.
В 16.57 после выхода из атаки капитана ЗИНОВЬЕВА влево во внутреннюю относительно разворота сторону и получения команды с КП ИАД открыл огонь на поражение из неуправляемых реактивных снарядов С-5 с дальности 150 м под ракурсом 0/4. Отчетливо наблюдал сход PC и попадание в цель, в результате которого появился дым из области левого двигателя. В результате малой дальности стрельбы и малого временного интервала непроизвольно влетел в разлет осколков, вследствие чего имел пробоину в правом подвесном баке, обнаруженную после посадки.
Ввиду скоротечности воздушного боя и быстрого сокращения дальности стрельбы дальнейшую стрельбу из PC не производил, так как при выходе на дальность менее 110 м не обеспечивалось взведение взрывателя В-3 снаряда С-5 и дальнейшая стрельба из PC была не эффективна.
С дальности 80-100 м произвел стрельбу из пушек НР-23. Наблюдал отдельные попадания в области стабилизатора и нижней части фюзеляжа – тормозные щитки. О результате атаки доложил на КП ИАД. Выход из атаки произвел вправо с набором высоты.
В последующем цель с увеличивающимся левым креном перешла в глубокую спираль. Наблюдал раскрытие трех парашютов. После доклада на КП о парашютистах и взрыве самолета-нарушителя получил команду на уход из зоны воздушного боя и посадку на аэродроме АЛЬТЕС-ЛАГЕРЬ.
В 17.15 произвел посадку на аэродроме АЛЬТЕС-ЛАГЕРЬ.
НАЧАЛЬНИК ПДС – СТАРШИЙ ЛЕТЧИК
КАПИТАН- /ИВАННИКОВ/
Что к этому Донесению можно добавить? Мы видели, что хвостовой пушечной установки на этом RB-66 нет, иначе нам там сразу был бы конец. После атак Ф.Зиновьева нарушитель сбросил скорость до 350-400 км/час и снизился до 4000 м, весьма вероятно – из-за полученных повреждений, но оставался целым и продолжал полет на запад. Когда мне прозвучала команда открыть огонь на поражение, до границы оставалась пара десятков километров. Переключатель «РС» стоял на «одиночный пуск». Вышли только четыре С-5, все они попали в цель, повредив киль, фонарь, фюзеляж. Инстинкт самосохранения подсказал: дальнейший залповый огонь мне, как атакующему, небезопасен, при попадании всех 32 РС последствия были бы непредсказуемыми. Стрельбу из 23-мм пушек производил снизу под ракурсом 1/4 так, что спутная струя от цели проходила где-то выше. До границы оставалось километров десять, когда, окончательно потеряв скорость, я прекратил атаку. Повторный заход исключался в принципе, а вскоре последовал взрыв самолета-нарушителя, и в мареве заходящего солнца четко нарисовались три красно-белых парашюта.
У земли уже совсем стемнело. Видимость в районе Цербста ухудшилась ниже минимальной. Получил команду садиться в Альтес-Лагере, где в это время шла провозка на УТИ МиГ-15 при установленном минимуме погоды. На пробеге с КДП передают: «Осторожно подтормаживай, правое колесо дымит». В действительности оказался пропорот правый подвесной бак так, что высасывало топливо с эффектом «дыма». Зарулил в капонир для разрядки оружия. Подошел инженер, подозвал меня к правой плоскости и показал на вмятый в пилон подвесного бака 15-сантиметровый осколок. С этим трофеем и кассетой фотоконтроля я прибыл на КДП и по селектору доложил в полк о результатах. Команда: «Ждать прилета Ан-2». От подъема в воздух до завершения боя прошло не больше 5-7 минут, весь полет продолжался 26 минут.
Дома только успел переодеться, как прибыл вертолет, и мы всей командой (со штурманом наведения В.Гуриновым, наводившим меня на цель, и с ответственным КП дивизии) с магнитофоном, проводками, проявленной пленкой ФКП и документами были доставлены на аэродром Стендаль, а оттуда на машине в сопровождении автоматчиков – на полигон. В свете фар нам открылась неподдельная фронтовая картина: танки, бронетранспортеры, орудийные стволы, антенны радиостанций, бойцы в касках и все это под маскировочными сетями. Переспали в палатке, а утром первое впечатление еще больше укрепилось развороченной местностью действующего полигона, траншеями, массой войск и какой-то непонятной суетой. Слух о прибывших летчиках быстро распространился, и подошедшие офицеры рассказали, что накануне участники учений изумились, узрев невиданную картину: в разгар практических стрельб и танковой атаки на подготовленные позиции «западных» с неба внезапно посыпались горящие обломки самолета. Сначала все подумали о необычной имитации, устроенной специально для начальства, вроде подрыва взрыв-пакета, но увидев спускающихся парашютистов, поняли серьезность ситуации и взяли троих пленных, одного из них даже снимали с дерева.
Здесь мы познакомились с такой же, как наша, командой из Виттштока, немного поспорили с ними о динамике боя и все вместе были приглашены в палатку Командующего. Генерал И.Пстыго и Начальник Главного штаба ВВС генерал Брайко внимательно изучили привезенные документы, выслушали всех присутствующих. Итогов не подводили, но приехавший заместитель Командующего по боевой подготовке генерал И.Ф. Модяев привез с места падения RB-66 некоторые доказательные фрагменты самолета и в присутствии всех подытожил: на такой тип самолета, прежде всего по прочностным характеристикам, нужно не менее двух истребителей МиГ-19, вооруженных НР-23 и УБ-16.
Вопрос о приоритете тогда не поднимался, хотя уже там я обратил внимание Зиновьева на его кадры: четкое обрамление цели на дальности 300-400 м. Я заметил ему: «Федор, это же снимки без стрельбы. Иначе сетка должна быть размытой, дрожащей». На что Зиновьев хитро улыбнулся и ответил: «Первые кадры делаются для прокурора, а там – разбирайся». Оказывается, он раньше служил на севере в Африканде и был свидетелем перипетий разбора обстоятельств уничтожения В-47, упавшего в нейтральных водах, летчиком Поляковым. По его словам, Полякова сначала собирались отдать под суд, но потом… наградили.
Что касается моих снимков, то в кадре четко просматривалась левая плоскость и 3/4 фюзеляжа, двигатель и даже некоторые детали самолета. Дистанция была настолько мала, что левая консоль и хвостовое оперение не вписались в кадр. К сожалению, эта пленка и запись радиообмена у меня не сохранились.
Далее вплоть до нашего с Ф.М.Зиновьевым награждения в ютербогском доме офицеров орденами Красного Знамени 4 апреля 1964 года события развивались уже без нашего участия где-то в высших сферах восточных и западных столиц. Многие подробности стали известны гораздо позже.
Первое. Воздушные акции 28 января и 10 марта 1964 года были не случайны и связаны с пролетами первого ИСЗ-разведчика «Феррет», запущенного 19 января с американской базы Ванденберг. Оба самолета-нарушителя играли роль «возмутителей» радиолокационного спокойствия, вызвав интенсивную работу средств ПВО в боевом режиме. Пентагону, ЦРУ, АНБ, видимо, не терпелось получить результаты использования новых средств космической разведки. На пути реализации этих планов и встали передовые части ВВС ГСВГ.
Второе. Менее чем через сутки по факту нарушения воздушного пространства ГДР в Москве была вручена нота протеста Правительству США.
Третье. По свидетельству бывшего Посла СССР в ФРГ Фалина в книге «Без скидок на обстоятельства», американцы потребовали доказательств разведывательных функций сбитого RB-66, полагая, что вся документация уничтожена, аппаратура разбита. Однако его довольно крупные обломки были доставлены на аэродром Стендаль, разложены в ангаре и тщательно изучены нашими военными специалистами и МАПовцами. Многое из оборудования и носителей информации удалось восстановить, и спецслужбы вообще засомневались в целесообразности передачи материалов американцам. Окончательное решение принял Хрущев, и такая передача состоялась.
Четвертое. Американская сторона была вынуждена признать факты, хотя по официально выдвинутой версии, самолет должен был совершать тренировочный полет над Северным морем, но в условиях плохой видимости из-за навигационной ошибки отклонился на 800 км к востоку. 28 марта 1964 г. Президент США Линдон Джонсон объявил о данном им распоряжении принять дополнительные меры, исключающие возможность подобных нарушений. Со стороны ФРГ ввели 30-мильную зону, запретную для пролета самолетами стран НАТО.
Пятое. После описанных событий 12 июня 1964 года последовало подписание в Москве Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи между СССР и ГДР.
Насколько действия истребительных полков «стратегического» сдерживания повлияли на эти процессы – история умалчивает. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь – что было, то было.
Что же касается вопроса о приоритете в уничтожении RB-66, то он представляет интерес не в плане личностном, а как результат коллективных действий на уровнях полк-дивизия-корпус. В своей книге «Труженики неба» И.Пстыго пишет, что RB-66 сбил Ф.Зиновьев, а награжден также был его ведомый (!?). Об «авторстве» Зиновьева говорят и некоторые западные источники, и тому есть основания. Дело вот в чем:
Полтора месяца вывод генерала Моляева не подвергался сомнению: для уничтожения воздушной цели типа RB-66 требуется минимум два истребителя, что и было зафиксировано в представлении на награждение. Но 29 апреля 1964 года личный состав 35-го иап неожиданно собирают в клубе для встречи с «живой легендой» – Главным маршалом авиации КА.Вершининым. Помнится, дряхлеющий Главком сел в первом ряду и объявил о цели визита – познакомиться с личным составом и «уточнить» некоторые детали событий 10 марта. Вызвали меня на сцену и предложили повторить все перипетии того дня. После доклада Вершинин встал и заявил буквально следующее: «После дополнительного анализа всех обстоятельств руководство ВВС пришло к выводу, что разведчика сбил Зиновьев. Все. Никаких комментариев». Поднялся и уехал.
Обстоятельства, вызвавшие такую переоценку, стали мне известны тут же. Намечались значительные кадровые перемещения в высшем звене руководства ВВС,'для чего потребовались заключения об уровне компетентности руководства частями в звене дивизия-корпус. Но если Зиновьевым 10 марта непосредственно руководил командир корпуса дважды Крой Советского Союза генерал Скоморохов Н.М., то мной – только ответственный дежурный КП 126-й иад. Наш комдив А.Микоян прибыл на командный пункт уже после выполнения перехвата, тут же снял трубку телефона и напрямую доложил Пстыго: «Товарищ Командующий, мы сбили американский самолет-разведчик». Эта нескромность Командующему, человеку порядочному и справедливому, очень не понравилось.
Фигура генерала Алексея Микояна, принадлежавшего к всесильной правительственной элите, со всеми вытекающими особенностями его поведения и отношения к летному делу, во многом не устраивала командование ВВС. Признание его равной со Скомороховым роли в пресечении полета разведчика могло открыть ему перспективу выдвижения в высшие эшелоны авиационного командования, и этого не могли допустить. Вот и вся подоплека, суть которой мне разъяснили примерно так: «А что ты хочешь, старик? В войну тоже коллективные действия приписывали кому- то одному. У человека 15 сбитых, на Героя надо 16. В групповом бою сбивают врага, наземные войска подтверждают падение, и все участники указывают на того, кого нужно. В другой раз и он отдаст свой лично сбитый… Жизнь. Никуда не денешься».
Со второй половины 1964 года 2-я аэ пополнилась молодыми летчиками из Черниговского училища и начала освоение первых МиГ-21Ф-13 – без радиолокационного прицела, с пушками, НУРС, двумя УР с тепловыми ГСН Р-ЗС. Это перевооружение следует рассматривать в контексте поступления на вооружение частей ВВС НАТО нового самолета F-4 «Фантом». К апрелю 1965 года 2-я аэ освоила новую технику настолько, что полк в полном составе был задействован при спецмероприятии, в свое время наделавшем много шума (в буквальном смысле), но оставшемся малоизвестным историкам авиации.
Проблема Западного Берлина являлась тогда ключевой в раскладе политических сил Европы 60-х годов и рассматривалась в контексте общегерманской проблематики. Угроза Хрущева заключить мирный договор с ГДР еще при Кеннеди встречала резкую реакцию Соединенных Штатов. Такой поворот означал для них потерю завоеванных и договорно оформленных прав на оккупационный режим, престижа и доверия союзников. Дело доходило до подготовки американской танковой бригадой прорыва возможной блокады, а в случае сопротивления советских войск – подрыва тактического ядерного боеприпаса на одном из полигонов Восточной Германии. Не получила развития и идея Хрущева придать «прифронтовому городу» статуса «вольного города».
И вот теперь, через год после описанных событий, советское руководство решило «проиграть» вариант блокады Западного Берлина в новых политических реалиях. Сбылась заветная мечта опального уже Хрущева показать западникам «кузькину мать»…
Повод для проведения военной акции предоставило само правительство ФРГ, решившее провести 9 апреля 1965 г. заседание Бундестага в берлинском Конгрессхалле, расположенном в центре Берлина у здания Рейхстага. В тот день «Правда» вышла с подзаголовком «Провокаторы терпят провал», и командование Группы советских войск в 1ермании приступило к операции по срыву «реваншистской затеи», а по существу – к реализации плана фактической изоляции Западного Берлина.
Были полностью перекрыты границы, шоссейные и железные дороги, закрыты пропускные пункты. Наземные войска заняли районы сосредоточения, а летный состав ВВС ГСВГ приступил к выполнению триединой «боевой» задачи. Ему предстояло «воспрепятствовать» доставке транспортными самолетами «делегатов» и грузов путем их облета-сопровождения с преднамеренно-демонстративным занятием отведенных натовцам эшелонов («вытеснение» за пределы воздушной «трубы» автоматически делало их нарушителями). Второй задачей было патрулирование с воздуха основных автострад. Наконец, часть истребителей и истребителей-бомбардировщиков выделялась для самой «экзотической» задачи – «выставления» оконных стекол и воздействия на барабанные перепонки (кто-то же придумал!) путем производства мощных аэродинамических хлопков – «выстрелов» сверхзвуковой «волной» новых Су-7 и МиГ-21. Основная часть боевой авиации была брошена на «штурмовку» здания Конгрессхалле с целью срыва заседания Бундестага путем создания «шумовых эффектов».
Теперь уже в ранге командира авиазвена и на новом истребителе МиГ-21 моя задача простая – держаться веду- • щего, командира эскадрильи Александра Михайловича Гречухина, летчика экстра-класса. Это он был поднят вслед за нами на помощь тогда, 10 марта, но опоздал! Это он уже в сумерках при нулевой видимости садился на родном аэродроме (я же был посажен на запасном). С Михалычем любая задача выполнима, а наше задание – проверить обстановку на автобане Ганновер-Берлин представлялась сущей прогулкой. А вот и она, серая лента автострады. От самой границы ни одного транспортного средства. Кое- где заставы, местами бронетехника. Но чем ближе к Берлину, тем хуже видимость – над городом плотная пелена промышленных дымов.
«Пожарный» характер принятых мер обусловил экспромт решений по организации и обеспечению полета колонн атакующих: южнее Берлина была установлена зона ожидания – «воздушная этажерка»; в пригороде Берлина – приводная радиостанция и пара прожекторов, а на одной из прилегающих к «объекту» крыше – КП заместителя командующего Александра Ивановича Бабаева. Впрочем, до начала работы с ним еще предстоит много самостоятельных действий. Прежде всего надо занять верхний эшелон «этажерки». А наверху голубое небо, ниже блестит на солнце звено «сухих». Но расслабляться не дают… По команде с КП постепенно снижаемся: 8000, 6000, 4000 метров… Переходим на связь с Бабаевым. Его хриплый бас не вызывает сомнения: «там» – напряженка! «Кто на боевом?», «Доверни влево!», «Плотнее!», «Ниже!», «Форсаж!», «Набор!», «Запрещаю повтор! Домой… Эшелон…», «Форсаж! Набор!» Чувствуется, что идет плотный поток «штурмующих». Курс – на Берлин.
Чем ниже, тем плотнее дымка. Вот уже засветились две точки прожекторов. Их створ – направление на «цель», идущее впереди звено уже давно поглотила мгла. Михалыч доложил, что прошел первый прожектор. Пригород Берлина. Бросил взгляд на скорость: 1100 приборная. Околозвуковая, предел у земли. Теперь плотнее, все внимание ведущему! Лишь в поле зрения сплошная лента оранжевокрасной, коричневой черепицы крыш, детали не разберешь… «Если не подскажут с земли, основной ориентир – Бранденбургские ворота – проскочим за милую душу», – думаю. «Вижу, – говорит Бабаев, – идете правильно, можно ниже!» Неприятное ощущение влияния земли: показания высотомера искажаются, он уже показывает минус, а еще «можно ниже!». «Форсаж! Набор!», – командуют с земли. Желто-оранжевый конус вырывается из сопла командира, рывок и… Михалыч потянул на полупетлю. «Размазывать» здесь нельзя! Переломить траекторию так, чтобы суммарная струя исходящих газов прицельно била, разметая людей, ломая крышу, вырывая антенны, разбивая стекла… Еще мгновение, и мразь погодная и «реваншистская» осталась там, внизу. Здесь – голубое небо и солнце!
Только на «штурмовку» было выполнено более 400 самолето-вылетов. Наполнение «боевой зоны» конкретным звуковым содержанием обернулось для берлинцев сущей бедой. Воздушная «стрельба», подобная артиллерийской канонаде, вызвала панику. Жители выбегали на улицу, дети жались к взрослым, в школах прекращались занятия. Дрожали окна, звенели разбитые стекла, на проезжей части – пробки, отмечались случаи преждевременных родов. В какой-то момент фото и кинокорреспонденты, решив запечатлеть «исторический момент», высыпали на улицу и крышу Конгрессхалле. Очередное звено начисто сдувает всех…
И вот финал. 12 апреля 1965 г. Групповой дом офицеров. Банкет. Главком ГСВГ П.К.Кошевой сказал примерно следующее: «Работа ваша получила самую высокую оценку Партии и Правительства… Так что мы посовещались на Военном совете, как нам отблагодарить наших соколов? И решили устроить этот банкет… Ну, вы дали им перцу! Долго будут помнить! И чем больше войск в Западном Берлине, тем лучше. Они у нас в заложниках. Надо будет – прихлопнем всех, никто не уйдет!» Бурные продолжительные аплодисменты. Цель оправдала средства. То были не слова Главкома. То была высказанная вслух позиция Политбюро по Западному Берлину.
Долг человеческой памяти требует вспомнить о летчиках полка, которые не вернулись из своего последнего полета. Их зачастую пустые могилы – где-то на просторах бывшего Союза, а на аэродроме не ставили памятников. Каждые пять лет полностью менялся личный состав, и никто из вновь прибывших уже не знал ни имен погибших пилотов, ни о самом факте их гибели.
В 1963 году разбился только что назначенный командиром полка молодой перспективный летчик Валентин Петров. До этого он был заместителем у Кучерявого. При разведке погоды на УТИ МиГ-15 произошел пожар двигателя. Стажер из академии катапультировался в районе аэродрома из передней кабины первым, что дало самолету импульс на пикирование, Петрову не хватило высоты и парашют не успел наполниться. После этого 13-й номер коттеджа, где жил командир, переправили на 18-й.
В декабре 1964 года при учебном перехвате ночью в облаках погиб прекрасный летчик командир 1-й аэ майор Иванушкин Александр Александрович. Причиной стал разворот в полете правого подвесного бака на 90 градусов так, что самолет перешел в беспорядочное падение с большими перегрузками. Боролся он до последнего, чтобы отвести самолет в сторону от города, упал в районе Лейпцига. Посмертно награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Незадолго до гибели у Иванушкина случилось задымление кабины из-за короткого замыкания, но тогда он сумел справиться и благополучно посадить машину.
Конечно, были еще и аварии, и катапультирования. У летчика Смоляковского в полете остановились двигатели, он безуспешно их запускал и в конце концов катапультировался. Оказалось, что самолет был просто недозаправлен. Катапультировался после 3-го разворота и замполит Мойкин. МиГ-19, хотя и летал в частях уже несколько лет, но официально на вооружение ВВС не принимался из-за многочисленных конструктивных недоработок.
Источник:
https://coollib.com/b/249811/read
Источник: http://ussr-cccp.moy.su/index/grazhdane_sssr/0-12 |