Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения (Владимир Ильин, Н. Ленин (стр.-121-140 (Владимир Ильич Ленин))

Публикация в редакции: Орлова Геннадия Викторовича — Советского выдающегося публициста — Историка СССР (08.11.1965)

Страницы:     [193 Содержание]     .....     [01-20]     [21-40]     [41-60]     [61-80]     [81-100]     [101-120]     [121-140]     [141-160]     [161-180]     [181-192]

Пролетарии всех стран, соединяйтесь! 
 

121

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Факты описаны верно. Картинка нашего кустарничества недурная. Но выводы — достойные «Рабочей Мысли» и по их неразумности, и по их политической бестактно­сти. Это — верх неразумия, ибо автор смешивает философский и социально-исторический вопрос о «корнях» движения в «глубине» с технически-организационным вопросом о лучшей борьбе с жандармами. Это — верх политической бестактности, ибо вместо того, чтобы апеллировать от плохих руководителей к хорошим руководителям, автор апеллирует от руководителей вообще к «толпе». Это — такая же попытка тащить нас назад в организационном отношении, как в политическом отношении тащит назадмысль о замене политической агитации эксцитативным террором. Я, право, испытываю настоящий embarras de richesses , не зная, с чего начать разбор преподносимой нам «Свободою» путаницы. Попробую начать, для наглядности, с примера. Возьмите нем­цев. Надеюсь, вы не станете отрицать, что у них организация охватывает толпу, все идет от толпы, рабочее движение научилось ходить своими ногами? А между тем как умеет эта миллионная толпа ценить «десяток» своих испытанных политических вож­дей, как крепко держится она за них! В парламенте бывало не раз, что депутаты враж­дебных партий дразнили социалистов: «хороши демократы! на словах только у вас движение рабочего класса, — а на деле выступает все та же компания вожаков. Все тот же Бебель, все тот же Либкнехт из года в год, из десятилетия в десятилетие. Да ваши якобы-выборные делегаты от рабочих более несменяемы, чем назначаемые императо­ром чиновники!» Но немцы встречали только презрительной усмешкой эти демагоги­ческие попытки противопоставить «вожакам» «толпу», разжечь в последней дурные итщеславные инстинкты, отнять у движения его прочность и его устойчивость посредст­вом подрыва доверия массы к «десятку умников». У немцев достаточно уже развита политическая мысль, достаточно накоплено политического опыта, чтобы понимать,

— затруднение от избытка. Ред.

122

В. И. ЛЕНИН

что без «десятка» талантливых (а таланты не рождаются сотнями), испытанных, профессионально подго­товленных и долгой школой обученных вождей, превосходно спевшихся друг с другом, невозможна в современном обществе стойкая борьба ни одного класса. Немцы видыва­ли и в своей среде демагогов, которые льстили «сотням дураков», превознося их над «десятками умников», льстили «мускулистому кулаку» массы, возбуждая ее (подобно Мосту или Гассельману) на необдуманно «революционные» действия и поселяя недо­верие к выдержанным и стойким вождям. И только благодаря неуклонной и неприми­римой борьбе со всеми и всяческими демагогическими элементами внутри социализма так вырос и окреп немецкий социализм. А наши мудрецы в такой период, когда весь кризис русской социал-демократии объясняется тем, что у стихийно пробужденных масс не оказывается налицо достаточно подготовленных, развитых и опытных руково­дителей, вещают с глубокомыслием Иванушки: «плохо, когда движение идет не с ни­зов» !

«Комитет из студентов не годится, он неустойчив». — Совершенно справедливо. Но отсюда вывод тот, что нужен комитет из профессиональных революционеров, все равно, студент ли или рабочий сумеет выработать из себя профессионального революционера. А вы делаете вывод тот, что не след подталкивать рабочее движение со стороны! По своей политической наивности вы и не замечаете, что играете этим на руку нашим «экономистам» и нашему кустарничеству. В чем это выражалось, позвольте спросить, «подталкивание» наших рабочих нашими студентами? Единственно в том, что студент нес рабочему те обрывки политического знания, которые у него были, те крохи социа­листических идей, которые ему перепали (ибо главная умственная пища современного студента — легальный марксизм и не мог дать ничего кроме азбуки, кроме крох). Эта­кого-то «подталкивания со стороны» не слишком много, а, наоборот, слишком мало, безбожно и бессовестно мало было в нашем движении, ибо мы чересчур усердно вари­лись в собственном соку, чересчур рабски преклонялись пред элементарной «экономической борьбой рабочих с хозяевами и с правительством».

123

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Этаким-то «подталкиванием» во сто раз больше должны заниматься и будем заниматься мы, революционеры по профессии. Но именно тем, что вы выби­раете такое гнусное слово, как «подталкивание со стороны», которое неизбежно вызы­вает у рабочего (по крайней мере, у рабочего, столь же неразвитого, как неразвиты вы) недоверие ко всем, кто несет ему со стороны политическое знание и революционный опыт, вызывает инстинктивное желание дать отпор всем таким людям, — вы оказывае­тесь демагогом, а демагоги худшие враги рабочего класса.

Да, да! Не спешите поднимать вопль по поводу «нетоварищеских приемов» моей по­лемики! Я и не думаю заподазривать чистоту ваших намерений, я уже сказал, что дема­гогом можно сделаться и в силу одной только политической наивности. Но я показал, что вы опустились до демагогии. И я никогда не устану повторять, что демагоги худ­шие враги рабочего класса. Худшие именно потому, что они разжигают дурные ин­стинкты толпы, что неразвитым рабочим невозможно распознать этих врагов, высту­пающих и иногда искренне выступающих в качестве их друзей. Худшие — потому, что в период разброда и шатания, в период, когда только еще складывается физиономия нашего движения, нет ничего легче, как демагогически увлечь толпу, которую потом только самые горькие испытания смогут убедить в ее ошибке. Вот почему лозунгом момента для современного русского социал-демократа должна быть решительная борь­ба и против опускающейся до демагогии «Свободы» и против опускающегося до дема­гогии «Рабочего Дела» (о чем еще подробно будет говорено ниже).

Здесь же заметим только, что все сказанное нами по поводу «подталкивания со стороны» и всех дальнейших рассуждений «Свободы» об организации целиком относится ко всем «экономистам» и «ра-бочеделенцам» в том числе, ибо они частью активно проповедовали и защищали те же взгляды на вопро­сы организации, частью сбивались на них.

124

В. И. ЛЕНИН

«Десяток умников легче выловить, чем сотню дураков». Эта великолепная истина (за преподнесение которой вам всегда будет аплодировать сотня дураков) кажется самоочевидной только благодаря тому, что вы во время хода рассуждения перескочили с одного вопроса на другой. Вы начали говорить и продолжаете говорить о вылавливании «комитета», о вылавливании «организации», а теперь перескочили на вопрос о вылавливании «кор­ней» движения «в глубине». Конечно, наше движение неуловимо только потому, что оно имеет сотни и сотни тысяч корней в глубине, но речь-то ведь идет совсем не об этом. В смысле «корней в глубине» нас не могут «выловить» и теперь, несмотря на все наше кустарничество, и тем не менее все мы жалуемся и не можем не жаловаться на вылавливание «организаций», разрушающее всякую преемственность движения. А раз вы поставите вопрос о вылавливании организаций и не будете сбиваться с него, то я вам скажу, что десяток умников выловить гораздо труднее, чем сотню дураков. И я бу­ду защищать это положение, сколько бы вы ни науськивали на меня толпу за мой «ан­тидемократизм» и т. п. Под «умниками» в отношении организационном надо разуметь только, как я уже не раз указывал, профессиональных революционеров, все равно — из студентов или из рабочих они выработаются. И вот я утверждаю: 1) что ни одно рево­люционное движение не может быть прочно без устойчивой и хранящей преемствен­ность организации руководителей; 2) что, чем шире масса, стихийно вовлекаемая в борьбу, составляющая базис движения и участвующая в нем, тем настоятельнее необ­ходимость в такой организации и тем прочнее должна быть эта организация (ибо тем легче всяким демагогам увлечь неразвитые слои массы); 3) что такая организация должна состоять главным образом из людей, профессионально занимающихся револю­ционной деятельностью; 4) что в самодержавной стране, чем более мы сузим состав членов такой организации до участия в ней таких только членов, которые профессио­нально занимаются революционной деятельностью и получили профессиональную подготовку в искусстве борьбы с политической полицией, тем труднее будет «выло­вить» такую организацию,

125

ЧТО ДЕЛАТЬ?

и — 5) — тем шире будет состав лиц и из рабочего класса и из остальных классов общества, ко­торые будут иметь возможность участвовать в движении и активно работать в нем.

Предлагаю нашим «экономистам», террористам и «экономистам-террористам» оп­ровергнуть эти положения, из которых я остановлюсь сейчас на двух последних. Во­прос о легкости выловить «десяток умников» и «сотню дураков» сводится к разобран­ному выше вопросу о том, возможна ли массовая организация при необходимостистрожайшей конспирации. Широкую организацию мы никогда не сможем поставить на ту конспиративную высоту, без которой не может быть и речи об устойчивой и храня­щей преемственность борьбе с правительством. И сосредоточение всех конспиратив­ных функций в руках возможно небольшого числа профессиональных революционеров вовсе не означает, что эти последние будут «думать за всех», что толпа не будет при­нимать деятельного участия в движении. Напротив, эти профессиональные революцио­неры будут выдвигаться толпой все в большем числе, ибо толпа будет тогда знать, что недостаточно собраться нескольким студентам и ведущим экономическую борьбу ра­бочим, чтобы составить «комитет», а что необходимо годами вырабатывать из себя профессионального революционера, и толпа будет «думать» не об одном только кус­тарничестве, а именно о такой выработке. Централизация конспиративных функций организации вовсе не означает централизации всех функцийдвижения.

Этот термин, может быть, более рравилен по отношению к «Свободе», чем предыдущий, ибо в «Возрождении революционизма» защищается терроризм, а в разбираемой статье — «экономизм». Охота смертная, да участь горькая! — можно вообще сказать про «Свободу». Самые хорошие задатки и самые лучшие намерения — и путаница в результате, путаница главным образом благодаря тому, что, защищая преемственность организации, «Свобода» не хочет знать преемственности революционной мысли и со­циал-демократической теории. Стараться опять вызвать к жизни профессионального революционера («Возр. рев.») и предлагать для этого, во-первых, эксцитативный террор, а во-вторых, «организацию ра­бочих-середняков» («Свобода» № 1, стр. 66 и ел.), поменьше «подталкиваемых со стороны», — это зна­чит, поистине, для согревания своего жилища ломать на дрова это самое жилище.

126

В. И. ЛЕНИН

Активное уча­стие самой широкой массы в нелегальной литературе не уменьшится, а вдесятеро усилится оттого, что «десяток» профессио­нальных революционеров централизует конспиративные функции этого дела. Так и только так мы добьемся того, что чтение нелегальной литературы, сотрудничество в ней, отчасти даже и распространение ее почти перестанут быть конспиративным де­лом, ибо полиция скоро поймет нелепость и невозможность судебной и администра­тивной волокиты по поводу каждого экземпляра из разбрасываемых тысячами изданий. И это относится не только к печати, а и ко всем функциям движения, вплоть до демон­страции. Самое активное и самое широкое участие в ней массы не только не пострада­ет, а, напротив, много выиграет от того, что «десяток» испытанных, профессионально-вышколенных не менее нашей полиции, революционеров централизует все конспира­тивные стороны дела, подготовление листков, выработку приблизительного плана, на­значение отряда руководителей для каждого района города, для каждого фабричного квартала, для каждого учебного заведения и т. п. (я знаю, мне возразят о «недемокра­тичности» моих воззрений, но я отвечу на это, совсем неумное, возражение подробно ниже). Централизация наиболее конспиративных функций организацией революционе­ров не обессилит, а обогатит широту и содержательность деятельности целой массы других организаций, рассчитанных на широкую публику и потому возможно менее оформленных и возможно менее конспиративных: и рабочих профессиональных сою­зов, и рабочих кружков самообразования и чтения нелегальной литературы, и социали­стических, а также демократических кружков во всех других слоях населения и проч. и проч. Такие кружки, союзы и организации необходимы повсюду всамом широком чис­ле, с самыми разнообразными функциями, но нелепо и вредно смешивать их с органи­зациейреволюционеров, стирать грань между ними, угашать в массе и без того неверо­ятно потускневшее сознание того, что для «обслуживания» массового движения нужны люди, специально посвящающие себя целиком социал-демократической деятельности,

127

ЧТО ДЕЛАТЬ?

и что такие люди должны с терпением и упорством вырабатывать из себя профессиональ­ных революционеров.

Да, это сознание невероятно потускнело. Основной наш грех в организационном от­ношении — что мы своим кустарничеством уронили престиж революционера на Руси. Дряблый и шаткий в вопросах теоретических, с узким кругозором, ссылающийся на стихийность массы в оправдание своей вялости, более похожий на секретаря тред-юниона, чем на народного трибуна, не умеющий выдвинуть широкого и смелого плана, который бы внушил уважение и противникам, неопытный и неловкий в своем профес­сиональном искусстве, — борьбе с политической полицией, — помилуйте! это — не революционер, а какой-то жалкий кустарь.

Пусть не обижается на меня за это резкое слово ни один практик, ибо, поскольку речь идет о неподготовленности, я отношу его прежде всего к самому себе. Я работал в кружке⁷³, который ставил себе очень широкие, всеобъемлющие задачи, — и всем нам, членам этого кружка, приходилось мучительно, до боли страдать от сознания того, что мы оказываемся кустарями в такой исторический момент, когда можно было бы, видо­изменяя известное изречение, сказать: дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию! И чем чаще мне с тех пор приходилось вспоминать о том жгучем чувстве стыда, которое я тогда испытывал, тем больше у меня накоплялось горечи про­тив тех лжесоциал-демократов, которые своей проповедью «позорят революционерасан», которые не понимают того, что наша задача — не защищать принижение револю­ционера до кустаря, аподнимать кустарей до революционеров.

г) РАЗМАХ ОРГАНИЗАЦИОННОЙ РАБОТЫ

Мы слышали выше от Б—ва «о том недостатке годных к действию революционных сил, который ощущается не только в Петербурге, но и по всей России». И вряд ли кто станет оспаривать этот факт. Но вопрос в том, как объяснить его? Б—в пишет:

128

В. И. ЛЕНИН

«Мы не будем вдаваться в выяснение исторических причин этого явления; скажем только, что обще­ство, деморализованное продолжительной политической реакцией и разрозненное совершившимися и совершающимися экономическими изменениями, выделяет из своей среды крайне малое число лиц, год­ных к революционной работе;что рабочий класс, выделяя революционеров-рабочих, отчасти пополняет ряды нелегальных организаций, — но что число таких революционеров не отвечает потребностям време­ни. Тем более, что рабочий, занятый на фабрике 11% часов, по своему положению может исполнять пре­имущественно функции агитатора; пропаганда же и организация, доставка и воспроизведение нелегаль­ной литературы, выпуск прокламаций и т. д. поневоле главной тяжестью ложатся на крайне незначи­тельные интеллигентные силы» («Р. Дело» № 6, с. 38—39).

Мы во многом не согласны с этим мнением Б—ва и особенно не согласны с под­черкнутыми нами словами, которые особенно рельефно показывают, что, исстрадав­шись (как и всякий сколько-нибудь думавший практик) от нашего кустарничества, Б—в не может, вследствие его придавленности «экономизмом», нащупать выход из невыно­симого положения. Нет, общество выделяет крайне много лиц, годных для «дела», но мы не умеем утилизировать всех их. Критическое, переходное состояние нашего дви­жения в рассматриваемом отношении можно формулировать словами: людей нет и — людей масса. Людей масса, потому что и рабочий класс и все более и более разнооб­разные слои общества выделяют с каждым годом все больше и больше недовольных, желающих протестовать, готовых оказать посильное содействие борьбе с абсолютиз­мом, невыносимость которого еще не всеми сознается, но все более широкой массой и все острее ощущается. И в то же время людей нет, потому что нет руководителей, нет политических вождей, нет организаторских талантов, способных поставить такую ши­рокую и в то же время единую и стройную работу, которая бы давала применение каж­дой, хотя бы самой незначительной силе. «Рост и развитие революционных организа­ций» отстает не только от роста рабочего движения, что признает и Б—в, но и от роста общедемократического движения во всех слоях народа. (Впрочем, в настоящее время, вероятно, Б—в признал бы и это дополнением к его выводу.)

129

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Размах революционной работы слишком узок сравнительно с широким сти­хийным базисом движения, слишком придавлен убогой теорией «экономической борь­бы с хозяевами и с правительством». А между тем в настоящее время не только поли­тические агитаторы, но и организаторы-социал-демократы должны «идти во все классынаселения» . И вряд ли хоть один практик усомнится в том, что социал-демократы мог­ли бы распределить тысячи дробных функций своей организационной работы между отдельными представителями самых различных классов. Недостаток специализации — один из самых крупных недостатков нашей техники, на который так горько и так спра­ведливо жалуется Б—в. Чем мельче будут отдельные «операции» общего дела, тем больше можно найти лиц, способных к выполнению таких операций (и совершенно не­способных в большинстве случаев к тому, чтобы стать профессиональными револю­ционерами), и тем труднее для полиции «выловить» всех этих «детальных работников», тем труднее для нее смастерить из поимки человека на какой-либо мелочи «дело», оку­пающее расходы казны на «охрану». А что касается числа готовых оказывать нам со­действие лиц, то мы уже и в предыдущей главе указывали на гигантскую перемену, происшедшую в этом отношении за каких-нибудь пять лет. Но, с другой стороны, и для того, чтобы собрать воедино все эти мелкие дроби, и для того, чтобы не раздробить вместе с функциями движения самого движения, и для того, чтобы внушить исполни­телю мелких функций ту веру в необходимость и значение его работы, без которой он никогда и не будет работать , — для всего этого

необходима именно крепкая организация испытанных революционеров.

* Например, в военной среде в последнее время замечается несомненное оживление демократического духа, отчасти вследствие учащающихся случаев уличной борьбы против таких «врагов», как рабочие и студенты. И, как только позволят наличные силы, мы непременно должны обратить самое серьезное внимание на пропаганду и агитацию среди солдат и офицеров, на создание «военных организаций», вхо­дящих в нашу партию.

Я помню, один товарищ передавал мне, как горько жаловался готовый помогать и помогавший со­циал-демократии фабричный инспектор на то, что он не знает, доходит ли его «информация» до настоя­щего революционного центра, насколько нужна его помощь и насколько имеется возможность утилизи­ровать его маленькие и мелкие услуги. Всякий практик знает, конечно, не один подобный случай, когда наше кустарничество отнимало у нас союзников. А «мелкие» в отдельности и неоценимые в сумме услу­ги могли бы и стали бы нам оказывать служащие и чиновники не только по фабричной, но и по почто­вой, железнодорожной, таможенной, дворянской, поповской и всякой другой части, вплоть даже до по­лицейской и придворной! Если бы у нас была уже настоящая партия, действительно боевая организация революционеров, мы не ставили бы ребром всех таких «пособников», не торопились бы всегда и безус­ловно втягивать их в самую сердцевину «нелегальщины», а, напротив, особенно берегли бы их, и даже специально подготовляли бы людей на такие функции, памятуя, что многие студенты могли бы больше пользы принести партии в качестве «пособников» — чиновников, чем в качестве «краткосрочных» революционеров. 

130

В. И. ЛЕНИН

При такой организации вера в силу партии укрепится тем более и распространится тем шире, чем конспиративнее будет эта организация, — а ведь на войне, известное дело, важнее все­го внушить веру в свои силы не только своей армии, но и неприятелю и всем нейтраль­ным элементам; дружественный нейтралитет может иногда решить дело. При такой ор­ганизации, стоящей на твердом теоретическом базисе и располагающей социал-демократическим органом, нечего будет бояться того, что движение собьют с пути многочисленные, привлеченные к нему, «сторонние» элементы (напротив, именно те­перь, при господствующем кустарничестве, мы наблюдаем, как многие социал-демократы тянут по линии «Credo», воображая только себя социал-демократами). Од­ним словом, специализация необходимо предполагает централизацию и, в свою оче­редь, безусловно требует ее.

Но сам же Б—в, так прекрасно обрисовавший всю необходимость специализации, недостаточно оценивает ее, по нашему мнению, во второй части приведенного рассуж­дения. Число революционеров из рабочих недостаточно, говорит он. Это совершенно справедливо, и мы опять-таки подчеркиваем, что «ценное сообщение близкого наблю­дателя» вполне подтверждает наш взгляд на причины современного кризиса в социал-демократии, а следовательно, и на средства исцеления от него. Не только вообще от­стают революционеры от стихийного подъема масс, но даже и рабочие-революционеры отстают от стихийного подъема рабочих масс.

Но — повторяю еще раз — применять эту тактику вправе только вполне уже прочная орга­низация, не испытывающая недостатка в активных силах.

131

ЧТО ДЕЛАТЬ?

А этот факт самым наглядным образом подтверждает, даже с «практической» точки зрения, не только нелепость, но и политическую реакционность той «педагогии», которою нас так часто угощают при обсуждении вопроса о наших обязанностях по отношению к ра­бочим. Этот факт свидетельствует, что самая первая, самая настоятельная наша обязан­ность — содействие выработке рабочих-революционеров, стоящих на таком же уровне в отношении партийной деятельности, как и интеллигенты-революционеры (мы под­черкиваем слова: в отношении партийной деятельности, ибо в других отношениях дос­тижение такого же уровня рабочими, хотя и необходимо, но далеко не так легко и не так настоятельно). Поэтому главное внимание должно быть обращено на то, чтобы под­ниматьрабочих до революционеров, отнюдь не на то, чтобы опускаться самим непре­менно до «рабочей массы», как хотят «экономисты», непременно до «рабочих-середняков», как хочет «Свобода» (поднимающаяся в этом отношении на вторую сту­пеньку экономической «педагогии»). Я далек от мысли отрицать необходимость попу­лярной литературы для рабочих и особо популярной (только, конечно, не балаганной) литературы для особенно отсталых рабочих. Но меня возмущает это постоянное припу­тывание педагогии к вопросам политики, к вопросам организации. Ведь вы, господа радетели о «рабочем-середняке», в сущности, скорее оскорбляете рабочих своим жела­нием непременнонагнуться, прежде чем заговорить о рабочей политике или о рабочей организации. Да говорите же вы о серьезных вещах выпрямившись, и предоставьте пе­дагогию педагогам, а не политикам и не организаторам! Разве среди интеллигенции нет тоже передовиков, «середняков» и «массы»? Разве для интеллигенции не признается также всеми необходимость популярной литературы и не пишется эта литература? Но представьте только себе, что в статье об организации студентов или гимназистов автор станет, как открытие какое-то, разжевывать, что нужна прежде всего организация «сту­дентов-середняков». Такого автора наверное осмеют — и поделом. Да вы дайте нам,скажут ему,

132

В. И. ЛЕНИН

организационные идейки, ежели они у вас есть, а уж там мы сами разберем, кто из нас «середняк», кто выше и кто ниже. А ежели у вас своих организационных идеек нет, — все ваши потуги насчет «массы» и «середняков» окажутся просто скучными. Поймите же, что самые уже вопросы о «политике», об «организации» настолько серьезны, что об них нельзя говорить иначе как вполне серьезно: можно и должно подготовлять рабо­чих (и студентов и гимназистов) к тому, чтобы с ними можно было заговоритьоб этих вопросах, но, раз уже вы заговорили о них, давайте настоящие ответы, не пятьтесь на­зад, к «середнякам» или к «массе», не отделывайтесь прибаутками или фразами .

Рабочий-революционер для полной подготовки к своему делу тоже должен стано­виться профессиональным революционером. Поэтому не прав Б—в, когда он говорит, что так как рабочий занят на фабрике по IIV2 часов, то остальные революционные функции (кроме агитации) «поневоле главной тяжестью ложатся на крайне незначи­тельные интеллигентные силы». Вовсе это не «поневоле» так делается, а по нашей от­сталости, потому что мы не сознаем своей обязанности помогать всякому выдающему­ся по своим способностям рабочему превращаться впрофессионального агитатора, ор­ганизатора, пропагандиста, развозчика и пр. и пр. В этом отношении мы прямо позорно расхищаем свои силы, не умея беречь то, что надо особенно заботливо растить и выра­щивать. Посмотрите на немцев: у них во сто раз больше сил, чем у нас, но они прекрас­но понимают, что действительно способные агитаторы и пр. выделяются «середняка­ми» вовсе не слишком часто. Поэтому они тотчас же стараются поставить всякого спо­собного рабочего в такие условия,

* «Свобода» № 1, статья «Организация», стр. 66: «тяжелой поступью рабочая громада будет крепить все требования, которые выставятся от лица российского Труда», — непременно с большой буквы! И этот же автор восклицает: «я вовсе не отношусь враждебно к интеллигенции, но»... (это то самое но, ко­торое Щедрин переводил словами: выше лба уши не растут!)... «но меня всегда страшно сердит, когда придет человек и наговорит очень красивых и прекрасных вещей и требует, чтобы они были приняты за свою (его?) красоту и иные достоинства» (62). Да, меня это тоже «всегда страшно сердит»...

133

ЧТО ДЕЛАТЬ?

при которых его способности могли бы получить полное развитие и полное применение: его делают профессиональ­ным агитатором, его побуждают расширить поприще его деятельности, распространяя ее с одной фабрики на все ремесло, с одной местности на всю страну. Он приобретает опытность и ловкость в своей профессии, он расширяет свой кругозор и свои знания, он наблюдает бок о бок выдающихся политических вождей других местностей и других партий, он старается подняться сам на такую же высоту и соединить в себе знание ра­бочей среды и свежесть социалистических убеждений с той профессиональной выуч­кой, без которой пролетариат не может вести упорную борьбу с великолепно обучен­ными рядами его врагов. Так и только так выдвигаются из рабочей массы Бебели и Ау-эры. Но то, что в политически свободной стране делается в значительной степени самособою, то у нас должны систематически проводить наши организации. Сколько-нибудь талантливый и «подающий надежды» агитатор из рабочих не должен работать на фаб­рике по 11 часов. Мы должны позаботиться о том, чтобы он жил на средства партии, чтобы он умел вовремя перейти на нелегальное положение, чтобы он переменял местосвоей деятельности, ибо иначе он не выработает большой опытности, не расширит сво­его кругозора, не сумеет продержаться несколько, по крайней мере, лет в борьбе с жан­дармами. Чем шире и глубже становится стихийный подъем рабочих масс, тем больше выдвигают они не только талантливых агитаторов, но и талантливых организаторов и пропагандистов и «практиков» в хорошем смысле (которых так мало среди нашей ин­теллигенции, большей частью немножко по-российски халатной и неповоротливой). Когда у нас будут отряды специально подготовленных и прошедших длинную школу рабочих-революционеров (и притом, разумеется, революционеров «всех родов ору­жия»), — тогда с этими отрядами не совладает никакая политическая полиция в мире, ибо эти отряды людей, беззаветно преданных революции, будут пользоваться также беззаветным доверием самых широких рабочих масс.

134

В. И. ЛЕНИН

И это — наша прямая вина, что мы слишком мало «подталкиваем» рабочих на эту общую им с «интеллигентами» дорогу профессионально-революционной выучки, слишком часто тащим их назад своими глу­пыми речами о том, что «доступно» рабочей массе, «рабочим-середнякам» и т. п.

В этих, как и в других, отношениях узкий размах организационной работы стоит в несомненной и неразрывной (хотя громадным большинством «экономистов» и начи­нающих практиков несознаваемой) связи с сужением нашей теории и наших политиче­ских задач. Преклонение пред стихийностью вызывает какую-то боязнь хотя на шаг отойти от «доступного» массе, боязнь подняться слишком высоко над простым при­служиванием ближайшим и непосредственным запросам массы. Не бойтесь, господа! Помните, что мы стоим в организационном отношении так низко, что нелепа даже са­мая мысль о том, чтобы мы могли подняться слишком высоко!

д) «ЗАГОВОРЩИЧЕСКАЯ» ОРГАНИЗАЦИЯ И «ДЕМОКРАТИЗМ»

А есть среди нас очень много людей, которые так чутки к «голосу жизни», что всего больше боятся именно этого, обвиняя тех, кто держится излагаемых здесь взглядов, в «народовольчестве», в непонимании «демократизма» и проч. Приходится остановиться на этих обвинениях, которые подхватило, разумеется, и «Рабочее Дело».

Пишущему эти строки очень хорошо известно, что петербургские «экономисты» об­виняли в народовольчестве еще «Рабочую Газету» (что и понятно, если сравнить ее с «Раб. Мыслью»). Нас нисколько не удивило поэтому, когда, вскоре после возникнове­ния «Искры», один товарищ сообщил нам, что социал-демократы города X называют «Искру» «народовольческим» органом. Нам это обвинение, разумеется, было только лестно, ибо какого же порядочного социал-демократа не обвиняли «экономисты» в на­родовольчестве?

Вызываются эти обвинения недоразумениями двоякого рода.

135

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Во-первых, у нас так плохо знают историю революционного движения, что называют «народовольчеством» всякую идею о боевой централизованной организации, объявляющей решительную войну царизму. Но та пре­восходная организация, которая была у революционеров 70-х годов и которая нам всем должна бы была служить образцом, создана вовсе не народовольцами, а землевольцами, расколовшимися на чернопередельцев и народовольцев⁷⁴. Таким образом, видеть в бое­вой революционной организации что-либо специфически народовольческое нелепо и исторически и логически, ибо всякое революционное направление, если оно только действительно думает о серьезной борьбе, не может обойтись без такой организации. Не в том состояла ошибка народовольцев, что они постарались привлечь к своей орга­низации всех недовольных и направить эту организацию на решительную борьбу с са­модержавием. В этом состоит, наоборот, их великая историческая заслуга. Ошибка же их была в том, что они опирались на теорию, которая в сущности была вовсе не рево­люционной теорией, и не умели или не могли неразрывно связать своего движения с классовой борьбой внутри развивающегося капиталистического общества. И только самое грубое непонимание марксизма (или «понимание» его в духе «струвизма») могло породить мнение, что возникновение массового, стихийного рабочего движения избав­ляет нас от обязанности создать такую же хорошую, какая была у землевольцев, соз­дать еще несравненно лучшую организацию революционеров. Напротив, это движение именно возлагает на нас эту обязанность, ибо стихийная борьба пролетариата и не сде­лается настоящей «классовой борьбой» его до тех пор, пока эта борьба не будет руко­водима крепкой организацией революционеров.

Во-вторых, многие — ив том числе, по-видимому, Б. Кричевский («Р. Д.» № 10, с. 18) — неправильно понимают ту полемику против «заговорщического» взгляда на по­литическую борьбу, которую вели всегда социал-демократы. Мы восставали и всегда будем, конечно, восставать против сужения политической борьбы до заговора,

136

В. И. ЛЕНИН

но это, разумеется, вовсе не означало отрицание необходимости крепкой революционной организации. И, напр., в брошюре, названной в примечании, наряду с полемикой против сведения политической борьбы к заговору, обрисовывается (как социал-демократический идеал) организация, настолько крепкая, чтобы она могла «прибегнуть для нанесения решительного удара абсолютизму» и к «восстанию» и ко всякому «другому приему атаки» . По своей форме такая крепкая революционная ор­ганизация в самодержавной стране может быть названа и «заговорщической» организа­цией, ибо французское слово «конспирация» равносильно русскому «заговор», а кон­спиративность необходима для такой организации в максимальной степени. Конспира­тивность есть настолько необходимое условие такой организации, что все остальные условия (число членов, подбор их, функции и проч.) должны быть сообразованы с ним. Было бы поэтому величайшей наивностью бояться обвинения в том, что мы, социал-демократы, хотим создать заговорщическую организацию. Эти обвинения должны быть так же лестны для каждого врага «экономизма», как и обвинения в «народовольчестве». Нам возразят: такая могучая и строго тайная организация, концентрирующая в своих руках все нити конспиративной деятельности, организация по необходимости центра­листическая, может слишком легко броситься в преждевременную атаку, может необ­думанно обострить движение, раньше чем это можно и нужно по росту политического недовольства, по силе брожения и озлобления в рабочем классе и проч.

* Ср. «Задачи русских социал-демократов», стр. 21, полемика против П. Л. Лаврова. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 459—460. Ред.)

" «Задачи рус. соц.-дем.», стр. 23. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 461. Ред.) Кстати, вот еще одна иллюстрация того, что «Раб. Дело» либо не понимает того, что оно говорит, либо меняет свои взгляды «по ветру». В № 1 «Р. Дела» напечатано курсивом: «изложенная суть брошюры совпадает целиком с редакционной программой «Рабочего Дела»» (стр. 142). В самом деле? С «Задачами» совпадает воззре­ние, что массовому движению нельзя ставить первой задачей низвержение самодержавия? совпадает теория «экономической борьбы с хозяевами и с правительством»? совпадает теория стадий? Предлагаем читателю судить, может ли быть речь о принципиальной устойчивости органа, так оригинально пони­мающего «совпадение».

137

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Мы ответим на это: абстрактно гово­ря, нельзя, конечно, отрицать, что боевая организация может повести на необдуман­ный бой, который может кончиться вовсе не необходимым при других условиях по­ражением. Но ограничиваться абстрактными соображениями в таком вопросе невоз­можно, ибо всякое сражение включает в себя абстрактную возможность поражения, и нет другого средства уменьшить эту возможность, как организованная подготовка сра­жения. Если же мы поставим вопрос на конкретную почву современных русских усло­вий, то придется сделать положительный вывод, что крепкая революционная организа­ция безусловно необходима именно для того, чтобы придать устойчивость движению и предохранить его от возможности необдуманных атак. Именно теперь, при отсутствии такой организации и при быстром стихийном росте революционного движения, наблю­даются уже две противоположные крайности (которые, как им и полагается, «сходят­ся»): то совершенно несостоятельный «экономизм» и проповедь умеренности, то столь же несостоятельный «эксцитативный террор», стремящийся «в развивающемся и укре­пляющемся, но еще находящемся ближе к началу, чем к концу, движении искусственновызвать симптомы его конца» (В. 3. в «Заре» № 2—3, с. 353). И пример «Раб. Дела» по­казывает, что есть ужесоциал-демократы, пасующие пред обеими крайностями. Такое явление неудивительно, помимо остальных причин, и потому, что «экономическая борьба с хозяевами и с правительством» никогда не удовлетворит революционера, ипротивоположные крайности всегда будут возникать то здесь, то там. Только централи­зованная боевая организация, выдержанно проводящая социал-демократическую поли­тику и удовлетворяющая, так сказать, все революционные инстинкты и стремления, в состоянии предохранить движение от необдуманной атаки и подготовить обещающуюуспех атаку.

Нам возразят далее, что излагаемый взгляд на организацию противоречит «демокра­тическому принципу».

138

В. И. ЛЕНИН

Насколько предыдущее обвинение специфически русского происхождения, настолько это — специфически заграничного характера. И только заграничная организация («Со­юз русских с.-д.») могла дать своей редакции, в число прочих инструкций, следующую:

«Организационный принцип. В интересах успешного развития и объединения социал-демократии сле­дует подчеркивать, развивать, бороться за широкий демократический принцип ее партийной организа­ции, что особенно необходимо ввиду обнаруживавшихся в рядах нашей партии антидемократических тенденций» («Два съезда», стр. 18).

Как именно борется «Раб. Дело» с «антидемократическими тенденциями» «Искры», это мы увидим в следующей главе. А теперь присмотримся поближе к этому «принци­пу», выдвигаемому «экономистами». Всякий согласится, вероятно, что «широкий де­мократический принцип» включает в себя два следующие необходимые условия: во-первых, полную гласность и, во-вторых, выборность всех функций. Без гласности смешно было бы говорить о демократизме, и притом такой гласности, которая не ограничивалась бы членами организации. Мы назовем демократической организацию не­мецкой социалистической партии, ибо в ней все делается открыто, вплоть до заседаний партийного съезда; но никто не назовет демократической организацией — такую, кото­рая закрыта от всех не членов покровом тайны. Спрашивается, какой же смысл имеет выставление «широкого демократического принципа», когда основное условие этого принципа неисполнимо для тайной организации? «Широкий принцип» оказывается просто звонкой, но пустой фразой. Мало того. Эта фраза свидетельствует о полном не­понимании насущных задач момента в организационном отношении. Все знают, как велика господствующая у нас неконспиративность «широкой» массы революционеров. Мы видели, как горько жалуется на это Б—в, требующий совершенно справедливо «строгого выбора членов» («Р. Д.» № 6, стр. 42). И вот являются люди, хвастающиеся своим «чутьем к жизни», которые при таком положении дел подчеркивают не необхо­димость строжайшей конспирации и строжайшего (а след., более тесного) выбора членов, а — «широкий демо­кратический принцип»!

139

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Это называется попасть пальцем в небо.

Не лучше обстоит дело и со вторым признаком демократизма, — с выборностью. В странах с политической свободой это условие подразумевается само собою. «Членом партии считается всякий, кто признает принципы партийной программы и поддержива­ет партию по мере своих сил» — гласит первый параграф организационного устава не­мецкой социал-демократической партии. И так как вся политическая арена открыта пе­ред всеми, как подмостки сцены перед зрителями театра, то это признание или непри­знание, поддержка или противодействие известны всем и каждому и из газет и из на­родных собраний. Все знают, что такой-то политический деятель начал с того-то, пере­жил такую-то эволюцию, проявил себя в минуту жизни трудную так-то, отличается во­обще такими-то качествами, — и потому, естественно, такого деятеля могут с знанием дела выбирать или не выбирать на известную партийную должность все члены партии. Всеобщий (в буквальном смысле слова) контроль за каждым шагом человека партии на его политическом поприще создает автоматически действующий механизм, дающий то, что называется в биологии «выживанием наиболее приспособленных». «Естественный отбор» полной гласности, выборности и всеобщего контроля обеспечивает то, что каж­дый деятель оказывается в конце концов «на своей полочке», берется за наиболее под­ходящее его силам и способностям дело, испытывает на себе самом все последствия своих ошибок и доказывает перед глазами всех свою способность сознавать ошибки и избегать их.

Попробуйте-ка вставить эту картину в рамки нашего самодержавия! Мыслимо ли у нас, чтобы все, «кто признает принципы партийной программы и поддерживает партию по мере своих сил», контролировали каждый шаг революционера-конспиратора? Чтобы все они выбирали из числа последних того или другого, когда революционеробязан в интересах работы скрывать от девяти десятых этих «всех», кто он такой?

140

В. И. ЛЕНИН

Вдумайтесь хоть немного в настоящее значение тех громких слов, с которыми выступает «Раб. Де­ло», и вы увидите, что «широкий демократизм» партийной организации в потемках са­модержавия, при господстве жандармского подбора, есть лишь пустая и вредная иг­рушка. Это — пустая игрушка, ибо на деле никогда никакая революционная организа­ция широкого демократизма не проводила и не может проводить даже при всем своем желании. Это — вредная игрушка, ибо попытки проводить на деле «широкий демокра­тический принцип» облегчают только полиции широкие провалы и увековечивают ца­рящее кустарничество, отвлекают мысль практиков от серьезной, настоятельной задачи вырабатывать из себя профессиональных революционеров к составлению подробных«бумажных» уставов о системах выборов. Только за границей, где нередко собираются люди, не имеющие возможности найти себе настоящего, живого дела, могла кое-где и особенно в разных мелких группах развиться эта «игра в демократизм».

Чтобы показать читателю всю неблаговидность излюбленного приема «Раб. Дела» выдвигать такой благовидный «принцип», как демократизм в революционном деле, мы сошлемся опять-таки на свидетеля. Свидетель этот — Е. Серебряков, редактор лондон­ского журнала «Накануне», — питает большую слабость к «Раб. Делу» и большую не­нависть к Плеханову и «плехановцам»; в статьях по поводу раскола заграничного «Союза русских социал-демократов» «Накануне» решительно взяло сторону «Р. Дела» и обрушилось целой тучей жалких слов на Плеханова⁷⁵. Тем ценнее для нас этот свиде­тель по данному вопросу. В № 7 «Накануне» (июль 1899 г.), в статье: «По поводу воз­звания Группы самоосвобождения рабочих» Е. Серебряков указывал на «неприличие» поднимать вопросы «о самообольщении, о главенстве, о так называемом ареопаге в серьезном революционном движении» и писал, между прочим:

«Мышкин, Рогачев, Желябов, Михайлов, Перовская, Фигнер и пр. никогда не считали себя вожаками, и никто их не выбирал и не назначал, хотя в действительности они были таковыми,

[101-120]     [121-140]     [141-160]